Не гламур. Страсти по Маргарите
Шрифт:
Парень недоуменно оглядел наш «маскарад» и ретировался.
Первыми закончились черные лифчики. Потом – красные. Потом – бежевые. К четырем дня у меня ушел последний аквамариновый бюстгальтер. Потом мы все, хором проклиная Нику за ее любовь к цветовому тесту Люшера, торговали фиолетовыми тряпками. На последние десять лифчиков неходовых размеров мы сбросили цену: продали по семьсот рублей.
К пяти часам дня в воскресенье мы остались с семью непроданными изделиями – теми, что были на нас.
– Берем себе в качестве подарков, – разрешила щедрая Лаппа.
Расплатившись
– Мы теперь – миллионеры, Рита? – восхищенно спросила Оля.
– С каких это пор пятидесятая часть миллиона равняется миллиону? – подколола Клюеву Рита. – А ты, Люся, не забудь перевести на наш счет пять тысяч за рекламу. Договор-то с минчанами – в силе.
– Ну, заживем теперь! – вздохнула счастливая Катя.
– Можно и зарплату прибавить, – буркнула Верхогляд.
– Ио зарплате подумаем, девчонки, и о социальном пакете, – радостно потирала руки Лаппа.
– Рита, а скажи, все-таки мы могли на Апрашке «влететь» с этими лифчиками? – отводя я Риту в сторону, спросила я.
– Могли, могли, – нахмурилась подруга. – У меня только сейчас все внутренности отпустило… – Она закурила и улыбнулась. – Но ведь все получилось, а? Милка, выше нос. Радуйся!
Все радовались, кроме меня. Бухгалтер по профессии, я знала, как легко и быстро тратятся деньги и как медленно и трудно они зарабатываются. Ведь не пройдет и дня, как та же Маша устроит в редакции очередную истерику: «Люська, гони деньги на представительские расходы!»
Рассказ Маши
Мария Васильевна Верхогляд
(она же – Маша).
Провинциалка, баскетболистка. 169,5 см., 25 лет.
Бывший фотолаборант фирмы «Цветной мир».
В Питер приехала из Псковской области, там училась в спортивной школе – была разыгрывающей в баскетболе.
Не вышла ростом.
Не вышла ростом и для модельного бизнеса (как сама считает – «зарубили» из-за пресловутых 0,5 см).
Девушка с комплексами неполноценности. Обидчива.
Имеет кучу бедных деревенских родственников, которые периодически ее осаждают.
В устной речи проглядывают деревенский говор, специфические словечки и обороты.
Фотокорреспондент журнала.
Не замужем.
Девиз: «В городах все зажрались, а мы там – сеяли».
– Люська,
– Не дам, – буркнула она.
– Что, уже все прожрали? – ахнула я, памятуя о тех двадцать тысячах долларов, что мы лихо заработали на Апрашке, втюхивая покупательницам цветные белорусские лифчики.
– Не прожрали, – поморщилась Люся. – Что за выражения? Просто нужно экономить. Деньги есть, но не дам. Мало ли – форс-мажор какой или просто петух жареный клюнет…
…А ведь я предупреждала, что жареный петух нас еще обязательно клюнет! Я всем говорила, что без «мохнатой лапы» мы все окажемся под забором. Но меня никто не слушал, отмахивались: мол, твоя деревенская осмотрительность оставит нас на бобах. Век скоростей, мол, действий, поступков!!! Женский феминизм и прочая чепуха. Тра-ля-ля…
То, что у нас появились бо-о-льшие проблемы, я поняла, когда Люська еще неделю назад не дала мне денег на очередной поход в ночной клуб, где я должна была ловить всяких знаменитостей в непристойном виде. В этот вечер я собиралась, закомуфлировавшись под фанатку поп-группы, проникнуть на блат-хату одного певца и заснять там, как он пичкает наркотиком влюбленных в него малолеток. И вдруг – «денег не дам».
Я, конечно, начала сразу кричать, призывая на помощь девчонок:
– Нет, ну вы посмотрите, – уперев руки в бока, завопила я на всю нашу маленькую редакцию. – Че деется-то, а? Каких-то копеек пожалела, а я, по-твоему, должна чувырлой идти в пафосное место и там изображать великого папарацци, не способная купить себе даже бокал шампусика?
– Почему чувырлой? – возмутилась Пчелкина. – Ты куда дела свою роскошную белорусскую грацию? Деревенским родственникам подарила?
Я аж захлебнулась:
– Я что, как голая шелупонь должна ходить? Носи сама свои бязевые телогрейки, а я хочу быть на высоте!
Люська во время всего моего монолога задумчиво, я бы даже сказала, отрешенно глядела в окно.
– Люсечка, а что случилось? – ласково спросила Олька.
А Люська вдруг положила свою кудрявую башку на стол, сгребла руками бумажки и тихо заплакала. Я аж поперхнулась от изумления. Розка с Никой тут же набросились на меня (я знаю, они меня не любят): «Ты чего тут опять набрехала?» Вот они всегда мне не верят и каждое мое слово поднимают на смех, фифы городские.
– Девочки, успокойтесь! – встряла в перепалку Люся, про которую все успели уже забыть. – Проблема совсем не в Маше. Я должна с вами со всеми очень серьезно поговорить. Это всех касается, но сначала дождемся Риты.
…Е-мое! Мы застыли, словно пыльным мешком по голове ударенные, увидев Ритку, как-то сутуло ковылявшую по коридору. В руках она держала кусок стекла.
– Вот, – растерянно показала она на него. – Машину разбили.
Этот автомобильчик Лаппа приобрела по большой удаче и очень его ценила. Еще работая следовательницей, она раскрутила какую-то сложнейшую аферу в долевом строительстве. А среди обиженных дольщиков попался ей первоклассный автомастер, который из ржавой железки, бывшей когда-то раздолбанной «пятеркой», в благодарность поставил ей навороченный движок. Не «пятерка» стала, а практически гоночная «феррари». Марго со своими длиннющими ногами еле в него влазила, зато гордилась им ужас как!