Не Глебом единым…
Шрифт:
Следующие полчаса Гришка самозабвенно цитировал мне собственные стихи, некоторые наизусть, некоторые – подглядывая в книгу. Я же вяло ковырялась вилкой в поданном мне блюде и совершенно не испытывала удовольствия ни от лирики, ни от трапезы. Только шампанское утешало меня своими сладковатыми пузырьками и ненавязчиво увеличивало содержание алкоголя в крови. Воодушевленный Гришка не заметил, как я опустошила одну бутылку и жестом попросила официанта принести ещё.
Под конец нашего застолья я уже вольготно разбросала локти по столу, подперев разгоряченное
Когда уставший от собственной гениальности Гришка в очередной раз поинтересовался, как мне его стихи, я молча протянула вперед руку с оттопыренным большим пальцем, выражая своё одобрение. Несостоявшийся женишок ласково потрепал меня по плечу, захлопнул сборник стихотворений, и мы засобирались на выход.
Домой я приехала в подавленном настроении. Смыв с лица косметику и распотрошив созданную величайшими усилиями прическу, я позвала Глеба, чтобы рассказать ему, что все надежды на брак с Гришкой рухнули. Он не отозвался. Я вспомнила, что сын ночует у Антоновой, и, тяжело вздохнув, отправилась спать. Прямо в одежде, как и положено всякой пьяной и разочарованной в жизни женщине.
II
Первой мне позвонила Ксюха. Она уже обо всём знала. Признаться, расстроена она была куда больше, чем я сама. Разумеется, разочарование не обошло меня стороной, но убиваться по поводу своих нереализованных мечтаний я не додумалась. Ксения же искренне полагала, что мученический голос, которым я поприветствовала ее по телефону, стал результатом моих страданий из-за не полученного мною предложения руки и сердца. Несостоявшаяся золовка не знала о том, что моя головная боль была следствием банального перебора со спиртным.
Вознамерившись привести меня в чувство и исцелить моё израненное сердце от чёрствости ясноокого Есенина, Ксюха решила устроить небольшой девичник. Честно говоря, смысла в этом мероприятии я не видела, да и после вчерашнего голова раскалывалась так сильно, что думать об очередном распитии спиртного (а какой девичник, спрашивается, без этого?) не хотелось ни под каким предлогом. Но под натиском подруги я со скрипом сдалась. Положив телефонную трубку на рычаг, я с еле сдерживаемым стоном перевела своё возмущённое тело в вертикальное положение и поплелась в ванную.
В зеркале меня встретило измученное донельзя существо с распухшим носом и отёкшими глазами. Существо вздохнуло, поприветствовало меня кривой улыбкой и принялось чистить зубы. Похмелье мне определенно не к лицу. Вот Антонова после пьянки всегда выглядит на удивление привлекательно: трогательная мордаха подруги с припухшими губами умиляет окружающих и вызывает здоровое сочувствие. Я же в теперешнем своем состоянии могла вызывать не менее здоровое отвращение.
Холодный душ и чашка крепкого кофе вернули меня к жизни. Гудение в голове стихло, тошнота отступила. Откуда-то даже взялись силы на то, чтобы заняться своими домашними делами.
В полдень пришли Глеб и Антонова.
– Вот, – сказала я. – Весь сыр-бор из-за этого.
Пока Антонова вертела в руках Гришкины манускрипты, я успела вскипятить чайник и приготовить себе бутерброд. Оправившись после утреннего похмелья, я всё же пришла в себя и уже была способна порадовать свой желудок небольшим перекусом.
– Ничего не понимаю, – Антонова передала сборник стихов моему сыну, тот сдвинул брови и приступил к изучению Гришкиных трудов. – Он устроил всё это представление только ради этого?
– Знаешь, Антонова, по-моему, это не он устроил представление, а все вы. Зачем-то убедили меня, что мне угрожает предложение руки и сердца, в то время как человек просто пригласил меня в ресторан. Ты мне руки два часа маникюрила, Ксюха в бельё дорогущее обрядила… И все ради сорока восьми стихов и одной маленькой поэмки.
– Ну, и что думаешь делать?
– За меня как всегда всё придумали, – фыркнула я. – Ксюха уже распланировала на сегодня девичник, будем глушить коктейли и перемывать косточки Гришке.
– Почему меня не пригласили? – нахмурилась Антонова.
Я прикусила язык. Да, пожалуй, неловко вышло. Ляпнуть подруге о девичнике, на который пойду без нее. Нехорошо.
– Ладно, не напрягайся, а то лопнешь, – сухо сказала Светка, заметив мои потуги. – Эта стерва даже на свои похороны меня не пригласит.
Это она о Ксюхе. Почему-то вышло так, что отношения между Гришкиной сестрой и моей подругой не сложились изначально, а потом, ко всему прочему, добавился чайник. На Новый год обе подарили мне по чайнику. Когда приходила Ксюха, я демонстративно выставляла на всеобщее обозрение её подарок, когда гостевала Светланка – делала кипяток в её чайнике. Но однажды они явились обе, и тут я попалась. Ксюха гордо промолчала, Антонова по обыкновению устроила скандал. Потом спохватилась, конечно, но осадочек-то остался. С тех самых пор отношения между моими подругами как-то совсем испортились.
Зная взрывной характер Антоновой, я уже приготовилась выслушать её пылкую речь на тему: «как ты можешь идти на какой-то там девичник и делиться своими секретами и переживаниями с чёрт знает кем, а не с лучшей подругой»! Но Светка… промолчала! Я, естественно, заподозрила неладное.
– С тобой все в порядке? – настороженно спросила я.
– Да, – просто ответила Антонова.
«Наверное, всёе-таки обиделась», – подумала я и, чтобы как-то разрядить обстановку, сказала:
– Чайку хочешь? – и тут же снова прикусила язык. На столе стоял электрический чайник, подаренный Ксюхой. Бедная Антонова, наверное, решила, что я над ней издеваюсь.