Не Глебом единым…
Шрифт:
Я увидела, как Сюзи и Ксюха о чем-то весело перемигнулись, и решила, что будет лучше, если я займу место рядом с Ксюхой, отрезав тем самым Антонову от гламурной парочки.
Выступление задерживалось. Я уже успела познакомить Сюзи и Светку, мы немного обсудили погоду, которая обещала быть в ближайшие дни, согласно прогнозам, безрадостной, тут Антонова ввернула, что природные катаклизмы ее не волнуют, ведь она собирается с мужем на недельку в Европу, а Сюзи, тяжело вздохнув, сказала:
– Везёт же, а мой опять меня бросает.
– В смысле? – поинтересовалась я.
– Её
– Да ладно, Ксень, – отмахнулась Сюзи, – всё не так уж и плохо.
В этот момент освещение в зале сделалось мягче, и лучи двух прожекторов сосредоточились на некой точке посреди сцены.
– Ба! – воскликнула Антонова. – Прямо по-настоящему.
Восторг Антоновой длился недолго. Сначала на сцену вышла некая дама, которая поприветствовала публику, пропела дифирамбы участникам мероприятия и после всего этого удалилась. Её сменил некий поэт-песенник, который вышел с гитарой и пюпитром. Когда он стал рассказывать о своей нелегкой творческой судьбе, Антонова бессовестным образом захрапела мне в самое ухо. Я больно ткнула ее локтем, а Ксюха наградила её негодующим взглядом. Сюзи чересчур громко рассмеялась, и негодующий взгляд Ксюхи переместился с Антоновой на неё.
На смену гитаристу пришёл военный поэт, который с большим воодушевлением рассказал о горячих точках последних десятилетий, в которых ему довелось побывать, и поделился воспоминаниями, ставшими основой его творчества. Наученная горьким опытом Антонова на этот раз решила не откидываться назад, чтобы не дай бог не храпануть в самый ответственный момент, а подалась вперед, с умным видом подперев свой могучий лоб. Впрочем, лишние килограммы, набранные ею за последнюю пару недель, не позволили ей удержаться в кресле, и Антонова с грохотом повалилась на маячившее перед её носом кресло переднего ряда. Ксюха в отчаянии закатила глаза, а Сюзи от еле сдерживаемого смеха превратилась в перезрелый помидор, готовый прыснуть в любую минуту.
В конце концов, на сцену вышел Гришка. Антонова приободрилась. Размазав по щекам осыпавшуюся тушь, она показала пальцем на моего суженого и громким шепотом сказала:
– Смотри, Майка, он башку гелем обмазал, – после чего беззвучно заржала.
– На себя посмотри, – одними губами прошептала Ксюха, – на новогоднюю ёлку похожа.
Но Антонова её, увы, услышала.
– Кто это тут новогодняя ёлка? – возмутилась Светка. – Зато я не вырядилась в платье школьницы с косичкой на боку.
– Между прочим, так одевается Джессика Альба – икона стиля и общепризнанная модница, – вступилась за подругу Сюзанна.
– Ах, Джессика Альба, – зловеще протянула Антонова. – Знаю я эту вульгарную актрисульку с лицом божьего ангела и помыслами распутной девки. Кажется, она славится своей откровенной тупостью и уровнем интеллекта восьмилетнего ребёнка.
– То есть я, по-твоему, тупая? – сдержанно поинтересовалась Ксения, напугав меня своим подозрительным хладнокровием.
– Я этого не сказала, –
– Девочки-девочки, успокойтесь, – поспешила вмешаться я.
Ксюха и Светка на мгновение заткнулись, и мы все четко услышали Гришкин голос:
– А сейчас мне хочется пригласить на сцену мою музу, мою идейную вдохновительницу и женщину, которая открыла во мне поэта. Майя, выходи к нам.
Я оцепенела. Мои подруги, ещё секунду назад готовые вцепиться в горло друг другу, с поразительной согласованностью выдернули меня из уютного кресла и волшебным пинком отослали к сцене. Я нерешительно поднялась и побыстрее прижалась к Гришке. Что происходило дальше – помню смутно. Кажется, Гришка что-то говорил, а я беспорядочно кивала и улыбалась. Потом чей-то голос в зале прошелестел едва слышно:
– Как она прониклась его стихами! Буквально ловит каждый звук!..
Свет беспощадно слепил глаза. Сидящих в зале я не видела, зато они меня видели прекрасно и обсуждать не стеснялись, пусть даже и шёпотом. Чувствуя себя микробом на предметном стекле микроскопа, я жалась и мялась, не понимая, куда смотреть и что делать. А вот Гришка на сцене ориентировался превосходно. Наличие публики его нисколько не смущало, скорее наоборот – вдохновляло. Голос моего поэта звучал уверенно и громко, Гришка жестикулировал, взывал к аудитории, и та, кажется, ему отвечала.
Очнулась я уже в буфете в компании Гришки, Антоновой, Ксюхи и Сюзи. На круглом столе, за которым мы сидели, красовалась бутылка красного вина, бутерброды с сёмгой и пирожные.
– Ты был на высоте, – обратилась Ксюха к брату, и я поняла, что она говорит искренне. Видимо, выступление Гришки действительно произвело на неё впечатление.
– Спасибо, сестрёнка, я знал, что рано или поздно, но ты разглядишь во мне маленькую звёздочку.
Антонова скептически ухмыльнулась и вгрызлась зубами в пирожное.
– Я думаю, эта звёздочка может превратиться в солнышко, – лукаво улыбнулась Сюзи, и я почему-то занервничала.
– Спасибо, Сюзанна, – смутился пока ещё мой Есенин, а я занервничала ещё больше. – Очень рад, что вам понравилось.
– Гриша, вы были гвоздём программы, – не унималась Сюзанна, а я, чтобы совсем не растерять остатки самообладания, хлебнула из бокала и невзначай заметила:
– По-моему, выступление того вояки с гитарой было тоже весьма неплохо.
– С гитарой выступал поэт-песенник, а вояка, как ты его назвала, читал свои произведения без аккомпанемента, – сухо заметил Гришка.
Антонова против воли прыснула и поперхнулась пирожным. Я залилась краской и злобно пихнула Светку в бок. Она икнула и немедленно перестала кашлять.
– А вообще-то Майя права, – внезапно поддержала меня Сюзи. – Насчёт музыкального сопровождения. Песни, на мой взгляд, как-то легче воспринимаются зрителем.
– Слушателем, – не к месту поправила я, выдавая тем самым свою внутреннюю неприязнь к приторно сладкой Сюзанне.
Моя ремарка осталась никем не замеченной.
– Пожалуй, да, – нехотя согласился Гришка. – Я мог бы, конечно, тоже выступать с гитарой, но мои навыки…