Не говори мне о любви
Шрифт:
Едва ли Катерина думала, что когда-нибудь будет вести себя столь бесстыдным образом, отринув все то, что ей с детства вдалбливали в голову о скромности, приличествующей истинной дворянке. Она сама помогала ему избавляться от одежды, желая видеть его нагим, чувствовать его всей кожей, прижимаясь к сильному телу. Николай обхватил ее тонкую талию и, легко подхватив на руки, в два шага пересек небольшую комнату, бережно опустив свою ношу на прохладные льняные простыни, опустился сверху. Тяжесть его напряженного тела была приятна ей, вызывая томление во всем теле.
– Ник!
– в панике уперлась она маленькими ладошками в его широкую грудь, отталкивая его от себя.
– Катенька, сердце мое, - простонал он, скатываясь с нее и, приподнявшись на локте, заглянул в ее обеспокоенное лицо.
– Ник, что если... В ту ночь..., - заливаясь румянцем прошептала она.
– Любовь моя, я буду очень осторожен, - уголки его губ дрогнули в улыбке.
И Катрин сдалась. Обвив руками его шею, она вновь прижалась к нему, позволяя ему увлечь себя в водоворот страсти. И пусть завтра она, возможно, пожалеет о том, что уступила ему, сегодня ничего не имело значения, кроме того желания, что, как пожар, бушевало в крови, и только близость с ним могла укротить его.
Каким наслаждением было слышать его тяжелое дыхание, когда он неистовыми движениями проникал в нее, заставляя выгибаться навстречу. Она совсем потеряла голову, когда он, поймав ее тонкие запястья жадно приник горячими губами к молочно-белой груди. Тоненько вскрикнув, Катя вцепилась пальцами в его плечи, когда вспышка слепящего экстаза разорвала ночь, и обмякла в его крепких объятьях. Его широкая теплая ладонь медленно блуждала по ее обнаженному телу, успокаивая дрожь, что сотрясала ее после пережитого наслаждения. Ночью он снова и снова будил ее легкими поцелуями и ласками, которые вновь и вновь зажигали пожар в ее теле.
Серый предутренний сумрак проник в комнату. Зашипев, догорела и погасла в подсвечнике свеча, оставив в воздухе струйку сизого дыма. Так и не сомкнув глаз после того, как Ник уснул, боясь упустить даже мгновение украденного счастья, Катя лежала в его объятьях, прислушиваясь к его тихому дыханию, смотрела, как вздрагивают во сне его ресницы, и боялась неосторожным движением разбудить его. Ночь прошла, оставив ее полной томной неги, свидетельствующей о пережитых мгновениях страсти, но сейчас он должен уйти, а она должна отпустить его. Осторожно тронув кончиками пальцев его за плечо, она прошептала:
– Ник! Посыпайся. Пора...
Николай открыл глаза и в первое мгновение не сразу понял, где находится. Осознав, в чьей постели он провел ночь, Елецкий улыбнулся и притянул ее в свои объятья.
– Доброе утро, любовь моя, - хрипловатым со сна шепотом, ответил он.
– Ник, ты должен уйти сейчас, - с трудом удерживая слезы, продолжила Катя. Скоро вся усадьба проснется. Не надо, чтобы тебя видели
Елецкий нахмурился и, поднявшись, торопливо оделся. Поймав ее руку, он поднес к губам дрожащие пальцы, обжигая их поцелуем.
– Я люблю тебя.
– И я тебя люблю, - прошептала Катерина ему вслед, когда он бесшумно покинул комнату, точно так же, как проник в нее накануне.
Отойдя от домика на несколько шагов, Николай обернулся. Ему показалось, что колыхнулась занавеска в окне второго этажа. Елецкий нахмурился и резко развернувшись, поспешил через парк к особняку. Ольга, которой не спалось почти всю ночь накануне венчания, испуганно отпрянула от окна, отпустив занавеску. Господи, Катюша, что же ты творишь?!
– покачала она головой.
– Он же погубит тебя.
Николай решил зайти в дом с черного хода. Обогнув особняк, он едва не столкнулся с мужиком из дворни, который нес дрова в кухню для растопки очага.
Глянув вслед барину, мужик ухмыльнулся. Ясно дело, князь-то явно из флигеля идет. Не зря болтали, что племянница барыни от него ребеночка прижила.
Бесшумно пройдя по коридору, Ник толкнул дверь в спальню, отведенную ему и Наталье, и натолкнулся на ледяной взгляд жены. Глотая слезы обиды, вызванные злостью и ревностью, Наташа просидела в кресле всю ночь, дожидаясь, его возвращения.
– Где Вы были, Ники?
– глядя ему в глаза, задала она вопрос.
– Вам это известно не хуже, чем мне, - пожал плечами Елецкий.
Не было смысла отрицать очевидное.
– Ненавижу Вас, - прошептала она.
– Не думала, что Вы опуститесь до интрижки с этой потаскушкой.
– Она не потаскушка! Вы ничего не знаете, сударыня, - холодно ответил Ник.
– Так расскажите мне! Я хочу понять, почему Вы сделали мне предложение, а сами продолжаете эту пошлую связь с девицей, потерявшей всякий стыд и совесть?
– Натали, мне, право, жаль говорить Вам все это, но, видимо, настало время сказать Вам всю правду о нашем браке. Я всегда любил, люблю и буду любить другую женщину. Делая Вам предложение, я был уверен, что ее нет в живых, но судьба сыграла злую шутку со всеми нами. Знай я, что она жива, Вы бы никогда не стали моей женой, даже несмотря на то, что мой отец никогда бы не одобрил мой брак с Катрин.
Наталья задохнулась от этих жестоких слов, ранящих в самое сердце.
– Что ж, по крайней мере, наконец-то честно, - справившись с волнением, выдавила она из себя.
– Я хочу уехать отсюда. Немедленно.
– Это невозможно. И не мне Вам объяснять, почему.
В комнате повисло тягостное молчание. Испугавшись, что может потерять его навсегда, Наталья поднялась с кресла и подошла к мужу, робко положив ладони на его широкие плечи.
– Ники, - смутилась она, услышав в своем голосе жалостливые просительные нотки, - как бы то ни было, мы женаты, и нам с Вами жить дальше. Я... Я очень хочу ребенка. Мы могли бы попытаться еще раз... Вы не прикасались ко мне уже почти три месяца.
Елецкий тяжело вздохнул.