Не графиня поневоле

Карская Карина

— Хорошо, — мать решительно встала и пригладив подол платья добавила:

— Пожалуй, отправляюсь прямо сейчас. К тому же у меня уже давно лежит приглашение от Его Величества на партию в шахматы.

И лукаво улыбнувшись, мать величаво выплыла из комнаты подобно стройному линкору.

— А я отправлюсь караулить ее, — заторопился граф следом. — Боюсь, как бы не сбежала куда, засяду возле выхода из поместья принца.

— Отлично, — кивнул маркиз. — Ну а я, пожалуй, пойду гляну, каким еще образом мы можем прижучить эту стерву, если король заартачится. Зайду к юристам, побеседую,

наверняка с ее-то авантюрами мы найдем за что ее взять.

— А мне чем заняться? — посмотрела я на собиравшихся отчалить друзей.

— Пойдете со мной, — произнес Трисмегист, цепко хватая меня за запястье. — В мою лабораторию, будем готовиться к перемещению. Это ваш единственный шанс остаться живой, здоровой и жить долго, поэтому ошибки нельзя допустить.

— Почему вы это делаете? — спросила я Трисмегиста, когда мы отправились пешком в его лабораторию по городским улицам.

Благо, располагалась она недалеко. Ведь мы жили возле самого рынка.

— Потому, — невежливо буркнул Трисмегист и помолчав, добавил. — Ну хотя бы потому, что я чувствую себя обязанным исправить то, что сделал. И пусть даже это произойдет вот так, спустя время. Потом, я не хочу, чтобы Пандион превратился в руины, ведь это же моя Родина. Думал, скрыться у хасадов, жил там, не бедствовал, уж поверьте. Но чем дальше, тем больше понимал, что это спокойствие достается мне слишком дорогой ценой. Да и незаслуженно по сути. Поэтому я и делаю то, что делаю.

Последнюю фразу он почти гаркнул, открывая передо мной дверь своей лаборатории. И больше ни слова на это тему не проронил.

Битых три часа мы занимались следующими важными вещами: Трисмегист тщательно обмерил мои параметры, покраснев как школьник, когда пришлось обмерять бюст. И объяснил, что это необходимо, чтобы знать, сколько положить того или иного вещества в ритуальное снадобье.

— Если будет недобор или перебор, тогда при перемещении у вас может оказаться одна нога короче другой или еще что-нибудь, — пробурчал он недовольно.

Затем долго взвешивал, мешал, толок и кипятил что-то в нескольких котлах, беспрерывно читая заклинания. Я в это время сидела, читая какую-то магическую книгу, подвернувшуюся под руку. Я конечно там ничего не поняла, кроме того, что для создания любовного зелья необходимо собственноручно выдернуть у объекта любви пучок волос. И захихикала, представив это.

Трисмегист неодобрительно на меня поглядывал, явно порицая столь неуважительное отношение к магии. На всякий случай книжонку я отложила, боясь, что при чтении следующего рецепта расхохочусь в голос.

— Готово, — наконец произнес лекарь и продемонстрировал котел, полный переливающейся оранжевым перламутром жижи. — Теперь давайте ваш ноготь с ноги, пару волосин и… — он замялся. — Ушную серу.

И как мне не хотелось давать ему все эти ингредиенты, но под свирепым взглядом старого пришлось. Впрочем, я была рада, что все это проделано не в присутствии графа, который, будь не столь занят сейчас, наверняка увязался бы за нами в качестве контролера.

Трисмегист добавил все части моего тела в котел, и оранжевый перламутр мигом сменился на голубовато-прозрачную жидкость с хрустальным

оттенком.

— Отлично, — удовлетворенно проговорил маг и осторожно вылил содержимое котелка в стеклянный пузырек довольно большого размера. Теперь все это придется взять и у нее. — добавил он задумчиво.

— Ну так куда она денется, — легкомысленно заметила я. — Когда окажется связанной.

Потом меня вдруг осенило и с подозрением уставилась на мага.

— Но ведь в первый раз вы у меня ничего не брали, — растерянно протянула я. — Точно помню, что ни ногтями, ни волосами не жертвовала.

— Правда? — хитро прищурился Трисмегист.

Под его веселым взглядом я задумалась. Вспомнила, что перед своей свадьбой со Сморчковым ходила к парикмахеру, делала маникюр — все это у одного мастера: благодушно улыбающейся тощей девицы с длинными черными волосами. Мой обычный мастер, к которой я ходила постоянно, как раз заболела, помню еще, как я расстроилась. А вот этот салон с тощей девицей… он как будто возник на пути, до этого я его ни разу там не видела.

— Вы что, были той парикмахершей? — недоверчиво покосилась я на старого плута. — Но как? Тоже обменялись телами с какой-то девицей из нашего мира?

Вместо ответа Трисмегист лишь улыбнулся. Но мне и так уже все стало ясно. Не знаю как, но он нашел способ взять нужные ингредиенты у ничего не подозревающей жертвы.

— А ушную серу? — пробормотала я, напрягая память.

И вспомнила. Во время маникюра у меня вдруг отчаянно зачесалось ухо, и мастерица все с той же улыбкой любезно предложила мне упаковку ватных палочек. После использования палочки я, понятное дело, выбросила в урну и забыла.

— Ну и ну, — только я смогла произнести я, почти восхищенно глядя на мага. — Ну вы даете!

Глава 37

Трисмегист смущенно улыбнулся и отвернулся. Но я видела, что он доволен оценкой своих способностей. Мне даже стало чуточку легче. Если уж он сумел прокрасться в чужой мир, да еще в облике женщины и вернуться обратно целым-невредимым, то вполне способен поменять нас телами с Аридой.

О чем и не преминула сказать.

— Так-то оно так, — озабоченно посмотрел мой собеседник на часы. В малюсеньком котелке у него еще что-то булькало. — Однако я ведь уже говорил, насколько важно время. Время и положение планет — определяющие факторы!

С умным видом он поднял кверху узкий длинный указательный палец и вновь повернулся к котлу.

— Ну вот, теперь готово и это, — он вылил жидкость из маленького котелка в объемистую бутыль, где уже плескалось наваренное ранее.

Смешавшись, жидкость приобрела оттенок драгоценного переливчатого опала, и Трисмегист с видом гордой мамочки взирал на него, прижимая к себе бутыль.

Затем он отпустил меня, напутствовав:

— Не забудьте сообщить мне, как все будет готово.

Заверив его, что именно так я и поступлю, я вышла из лаборатории на свет. Но оказалось, что никакого света уже нет, потому что я проторчала в лавке весь день. Сейчас в небе светила полная луна, а редкие фонари совсем не разбавляли вечерний сумрак. А я еще без кареты!