(Не) идеальный отец
Шрифт:
Ухожу на ватных ногах, погружаюсь в машину. Когда вышла из комнаты и стала двигаться, немного полегчало, но стало хуже, когда вернулась мыслями к плану сестры. Ну неужели она заставит меня жениться? Я же смогу отказаться?
В парке подруга душит меня в объятиях, хвалит новую прическу и обнаруживает, что я без брекетов, но тут же замечает мой понурый вид.
— Что случилось? Срочно рассказывай, — усаживает на скамейку, беря мои ледяные руки в свои. Жара, а я мерзну. Ничего не могу поделать. Лучше мне не становится.
— Я беременна, Ась, — выдаю как на духу, — и у
— Ой, так зачем же ты приехала? — всполошившись, вскакивает она и тут же садится. — Как же так? Тебе плохо? Может, в больницу? Таблетки какие пропишут?
— Нет таких таблеток, в больницу не надо, с точки зрения медицины я здорова. Просто надо потерпеть.
— А кто отец? Когда это случилось? — вопросы льются из подруги потоком, но я не могу ей рассказать. Обещала сестре, да и сама не хотела ни с кем делиться этим позорным фактом.
— Прости, я не могу сказать… Пока…
И вроде Ася не обижается, но дальнейшая прогулка проходит натянуто. Она вроде и не показывает, что обиделась, но я же чувствую. Прощаемся на минорной ноте, и я иду в сторону машины, где поджидает водитель, а проехав почти до самого дома, вдруг ощущаю привычный позыв к рвоте.
— Пожалуйста, остановите! — умоляю, и Роман тут же тормозит у какого-то особняка, поняв, что со мной. Быстро обегает машину и помогает мне выбраться из нее. Поддерживает за талию. К счастью, прихожу я в себя быстро и радуюсь, что не испортила чей-то идеальный газон и тротуарную плитку. Не думаю, что соседи бы обрадовались. Тут даже с собаками гуляют, имея при себе специальные пакетики для экскрементов.
— Я пройдусь до дома, может, мне станет лучше, от езды меня тошнит, — сообщаю водителю, махнув рукой в сторону крыши нашего дома, которая уже виднеется на горизонте. До него метров двести. — На свежем воздухе мне станет лучше.
И Роман уезжает, взяв с меня обещание, что найду его, как только вернусь.
Бреду себе, никого не трогаю, и вдруг какая-то красная машина притормаживает возле меня. Ну нет, этот день не мог быть еще хуже! За рулем сидит Тимофей, которого я вовсе не ожидала тут увидеть.
— Ты чего тут? — спрашивает весьма недовольным голосом.
— Гуляю, — смотря строго вниз, вынуждена я ответить.
— Я вижу, что гуляешь, зачем-то возле соседского дома. Это тут папик твоего зародыша живет?
Кидаю взгляд на дом, о котором он говорит, даже не представляя, кто в нем живет. Тимофей, как всегда, сделал выводы на свое усмотрение. Сжимаю губы и все-таки осмеливаюсь посмотреть в его насмешливые глаза.
— А тебе-то что? — нахожу в себе силы огрызнуться. Лишь бы он уехал! Мне с ним рядом невыносимо, каждая минута — настоящее мучение. В душу вгрызаются стыд и сожаление, что я позволила ему с собой сделать, да еще и не подумала о возможной беременности. Глупой себя чувствую и совершенно несчастной.
— Да я бы с хозяином дома или его сыном договорился, чтобы забрали тебя с приплодом, — обнажает белые зубы и откровенно ржет.
— У тебя идея фикс от меня избавиться? — запыхтев от злости и обиды, даже не думаю сдерживать свой вопрос.
— Это не секрет, — нагло усмехается он, — жаль, что
Задохнувшись от такого ужасного сравнения, сжимаю кулаки и разворачиваюсь на пятках, чтобы пойти вперед, подальше от Исаева. Как я могла даже думать, что он остановился рядом со мной из вежливости и сострадания? Кажется, его день не будет полным, если он не поставит галочку в графе «Оскорбить и унизить Варю».
Лечу на всех парах, вовсе не ожидая того, что произойдет. Хлопает дверь машины, позади слышатся шаги, и мигом меня хватают за руку, поворачивая к себе.
— Я тебя отпускал?
Напротив злющие карие глаза мажора, в которых искрится солнце. Растрепанные волосы кого угодно бы испортили, а ему, паршивцу, идут. Густые, каштановые, такие мягкие на вид…
От резкого поворота у меня кружится голова, и я как-то обмякаю в руках мажора, не поняв, как оказываюсь в воздухе. Он что-то ворчит, кажется проклиная меня и сестру до седьмого колена, но несет мое безвольное тельце в сторону машины.
— Нет, не надо, — пихаю его в мускулистую грудь, даже через футболку ощущая крепкие мышцы.
— Что «нет»? Эй, ты, — машет он перед моим лицом, — тебе плохо?
Чувствую, как он сажает меня на сиденье, ноги достают до асфальта, и я немного обретаю опору. Руки повисают как плети. Лицо какое-то вялое. Я как сомнамбула.
— Варя, — кажется, впервые за всё это время мажор называет мое имя, и это заставляет вскинуть голову. Перед лицом бутылка с водой, которую он мне протягивает. — Попей. И куда ты пошла, если тебе постоянно плохо? Где водитель?
— Надо… гулять… свежий воздух… — еле слышно шепчу, отхлебывая воду. — Роман уже дома, а тут прогуляться всего ничего. Я пойду, — силюсь встать, но рука мажора ложится мне на плечо. Придавливает, чтобы села обратно на кожаное нагретое сиденье.
— Я тебя довезу, — ворчит он с обреченным видом.
— Нет, — снова пытаюсь встать, и он ловит меня за талию, удерживая в этом положении. Его руки на моей талии! Это сродни шоку! — Меня тошнит, я не могу ехать в машине, — даже не понимаю, как это говорю, на автомате как-то, ведь меня просто глушит его близость. Я будто в космос попала без скафандра. Чистый вакуум.
— Мля! — выругавшись, Тимофей отступает и шарит рукой в кармане. — Держи, это поможет, — протягивает мне жвачку в серебряной упаковке.
Но мне вновь приходится его разочаровать.
— Не могу шевать, — отвечаю, да еще и с возвратившимся от волнения от его близости дефектом. — Могу ешть только мягкую пишу.
От разочарования в себе могу лишь молчать и изучать изогнутые изломы в асфальте… Я полный ноль во всем. Абсолютная неудачница.
Тимофей
Несу ее и думаю о том, какая она маленькая, тонкая, хрупкая. Просто невесомая. Я бы и до дома ее донес, пушинку эту болезную. Но убогая родственница, оказывается, полная коробка проблем. И есть не может нормально, и на транспорте ехать. И вот что с ней делать, спрашивается? Что мне конкретно делать с этим грузом? Свалилась как снег на голову.