(Не) идеальный отец
Шрифт:
— Смотри, что у меня есть, — отвлекает меня Ян, что-то пихает в руку.
Оглядываю бинокль, маленький, почти крохотный. Ржу.
— Ты бы еще подзорную трубу притащил, пират!
— Ты у меня еще попросишь еще, когда поймешь, что с балкона ничего не видно.
Гляжу на него как на психа.
— Зачем мне туда смотреть?
— Да что ты будешь два часа делать? Придется смотреть, — нудит под ухо.
— Я лучше посплю!
Отмахиваюсь, не намереваясь уделять внимание спектаклю. Хватит и того, что я сюда приперся. Большего от меня
Проходим по вычурному залу, зрители рассаживаются по местам, везде люстры, бархат и прочая помпезность. Все говорят приглушенно, причем не сговариваясь. Мне и самому хочется понизить голос почему-то. Бабуля степенно шагает в сторону нашей ложи. Сестра переживает, что мама не пришла. Должна была, но я бы на ее месте тоже не пошел. А всё из-за папенькиной новой женушки, будь она неладна. Так бы и придушил за тонкие шеи обеих сестер. Видеть их не могу, слышать, на дух не переношу. Скорее бы свет погасили.
— Слушай, мне кажется, я ее знаю, — наклоняется ко мне Гор во время спектакля, — актрису в смысле…
— Ты бредишь, Ян, успокойся. Где ты, а где актриса театра.
— Да я отвечаю, я с ней вчера в клубе зажигал, — уверяет, хватая программку. — Смотри, вот, ее Дина зовут. Дина Мирохина. Именно с ней я…
— Мальчики, ну я же просила потише! — ругается бабушка, заставляя нас замолкнуть.
Она действительно прочла нам целую лекцию по поводу того, как вести себя в театре. Как мыши, короче, сидеть надо.
И хоть мы перестаем обсуждать актрису, Ян не успокаивается и в антракте, едва доходим до буфета, возбужденно размахивает руками.
— Вчера она от меня сбежала, думал, не найду, а вот она, это судьба, Иса!
— И что? — не понимаю я его настроения. — Давай дождемся конца спектакля, потом подойдешь к ней. А что, так сильно понравилась?
— Да нет, просто интересный экземпляр.
— Конечно, когда все остальные надоели! — подкалываю этого бабника. — Но, раз уж ты в эту степь пошел, лучше найди себе гимнастку, они хоть гибкие…
— Мальчики, как вам первый акт? — подходит к нам бабуля с фужером игристого напитка. Манерно пригубляет. — Диночка хороша, правда? Девочка просто прелесть, настоящий цветок.
— Н-да, — крякаю я, а что тут еще скажешь? В события на сцене я же так и не вник!
— А ты что думаешь, Варечка? — привлекает она к разговору девушку, прикинувшуюся мебелью. Подзывает ее к себе повелительным жестом, и убогой ничего не остается, кроме как подойти. Зачем-то снова оглядываю ее. Тростиночка какая. И в чем жизнь держится? Она вообще ест? Мне, конечно, насрать, но ребенку ее я зла не желаю, а ей его еще вынашивать. И как она это будет делать, если на ветру качается? Хочется сразу накормить. Что за странное желание? Едва затолкал в себя вчера желание позвонить Алевтине и поинтересоваться, что там ест и ест ли вообще «Варечка».
— Хороший спектакль, — мямлит что-то Варька, глазами бегает, губы облизывает, в общем, жутко нервничает, — особенно удачна отсылка к «Гамлету».
— О, ты заметила? — бабушка
Смотрю на них с выражением «И что?». В самом деле, какая мне разница, что там эта заучка заметила в спектакле, который мне неинтересен. А Гор слушает внимательно, на ус мотает, ему эта инфа явно пригодится, когда пойдет завоевывать свою вчерашнюю Золушку. Он даже пару слов насчет спектакля говорит, и бабуленция втягивает его в разговор. Что за?! Стою как чурбан, просто чучело в поле, вокруг которого вороны летают. Тупым себя чувствую. Понимаю, что во время происходящего на сцене не смотрел на сцену, а только в свой телефон. Просто присутствовал, но не участвовал. Н-да, трындец, надо хоть немного вникнуть во втором акте.
Гор, заметно оживившись, что-то расспрашивает у Вари. Про спектакль. Ясно. Хочет перед охмурением артистки своей фактами запастись, а меня почему-то гребет. Слишком близко он к ней наклоняется. Что за черт? Мне какое дело, даже если он к ней в декольте залезет? Кстати, грудь у нее будто стала больше, у беременных она вырастает. А я думал, что Варя абсолютно плоская. Серая неприметная доска с пучком мышиных волос на голове. И с брекетами. А у нее вон и брекетов нет, и волосы стали приличного цвета, и вообще определения «убогая» и «уродина» к ней вряд ли можно применить.
Только хрен я кому в этом признаюсь!
«Нет, ну ты ее еще потрогай!» — почему-то бешусь.
К счастью, от того, чтобы оттащить друга от Вари, отвлекает бабуля, потянув ко мне себя за локоть. Ее птичьи руки на удивление сильные.
— Тимош, мы с Никочкой так Варюшу обидели!
Морщусь. Дважды. Первое — что за Варюша? Бабуля совсем потекла и стала заложницей милого личика приживалки? Второе — она переживает, что обидели убогую?
Смотрю на нее с выражением полного непонимания.
— Сплетничали по-девичьи в бассейне, а тут Варя в двери нарисовалась. Мы ее не видели, право слово! — прижимает руку к груди. — Я потом пошла, конечно, извинилась. Сказала, что мы Никочка не со зла, так и есть. Мы же Варю совсем не знаем. Но она — наша семья. Не закатывай глаза, Тимофей! — хлопает ладошкой мне по предплечью. — Я извинилась и за себя, и за Нику, и предложила ей участвовать в организации свадьбы твоей сестры с Арсением. Она согласилась. А ты поможешь!
— Я? Со свадьбой? Да еще и с ней? Бабуль, ну что ты придумала?
Хорошо, что не пил в это время, поперхнулся бы.
— Бабуль? — возмущается она в свою очередь, испепеляя меня взглядом.
— Нонна, — крякаю я, виновато опуская взгляд.
— То-то же, Тимоша! Мы все вместе сделаем грандиозную свадьбу для нашей Никочки!
Смотрю в сторону Варвары, и кулаки сжимаются.
Не нужны мне с ней точки пересечения!
Тимофей
— А можно как-то без меня? — закидывая удочку, уже сгибаясь под бабулиным гнетом и принимая правила игры.