Не к ночи рассказанное…
Шрифт:
– Да как же так, – заохала бабушка. – По тебе же видно, что девочка ты хорошая, милая. С детишками постоянно. Не пьешь…
– А ты сюда как попала? – спросила я. – Она тебя выгнала вместе с внуками своими?
– Разделила свою трешку, – с вдохом ответила Вера. – Себе приобрела благоустроенную двушку, а нам с детьми комнату здесь.
– Вот мымра, – рассердилась баб Римма. – Справедливости в ней с гулькин…
– Да и ладно, – махнула рукою Вера. – А я и этому рада. Зато живем в спокойствии и это все наше!
– А я вам помогать буду, – добавила
– Ой, да ну что вы у вас и так пенсия маленькая!
И тут они обе посмотрели на меня в ожидании такого же печального рассказа, отчего я оказалась в этом забытом создателем месте. А я растерялась.
После приятного чаепития, я не теряя ни секунды, отправилась на кладбище, а за окном уже было темно.
А на Веру с этого дня несчастья посыпались как из рога изобилия. На обратном пути еще сегодня, когда она забрала детей из сада у нее вытащили кошелек. К вечеру позвонили с работы и сообщили о сокращении. А к ночи дети заболели с высокой температурой и сильным кашлем. Только не сопоставила она эти факты с тем, что толковала недавно бабушка.
***
Любое кладбище будь то в городе или в деревушке славится своей мрачностью в полночь, древностью, наизловещей обстановкой с покосившимися крестами и памятниками, обветшалой церквушкой, а так же мертвецами восставшими из могил при многозначительном, подсвечивающим адским светом тумане.
Я усмехнулась, покачав головой не наблюдая еще ни разу, ни адского света, ни мертвецов, ни страха со своей конечно стороны. И с воздушностью перемахнув бетонированное ограждение, устремилась вглубь.
Кладбище стращает своей мертвецкой атмосферой поросшее голоствольными деревьями, какие тоже гляделись безжизненными. Тем-более много людей тут не бывает, и воображение предсмертного человека инициирует картины в тему. Это место приковывает лишь социопатов, душевно больных и сатанистов. И меня. Это же моя деятельность, поэтому здесь я в своей тарелке, хотя я не принадлежу ни к одной из общин выше перечисленных.
Я резко обернулась, ощутив слежку, но никого не заметив в собственном радиусе видимости, отправилась дальше.
Что-то или кто-то белый и материальный аккуратно последовал за мной. Ее седые длинные прозрачные волосы раскручивались в разные стороны. Лицо было бледным, глаза мутные без зрачков, а губы синие. За моей спиной тянулись костлявые руки, приближаясь все ближе и ближе…
Но тут я обернулась вновь и закатила глаза:
– Любка! Ты все стараешься меня напугать? На меня же не действуют эти ваши штучки. Сколько раз говорить?
– Элька! – расхохоталась неокрашенная материя. И выражение ее черепа стало радушным. Но тем ни менее могло напугать недолговечного. – Я и не думала что это ты.
– Ага! А кто еще может шастать по закрытому кладбищу в такое время? – ухмыльнулась я.
Моя дружелюбная эфирная сущность обратилось в тело привлекательной девушки, медленно приземлившись на ноги. И мы обнялись.
– Какими судьбами к нам? – спросила Люба.
– А видишь тот дом? – я обернулась,
– Вот тот единственный, где крутится призрак бабки? – уточнила Люба.
Вот блин, сурово воскликнула я про себя. То есть пока я ищу ответ на кладбище, отгадка прогуливается неуклонно рядом с домом.
***
Услышав в полусне скрежет в окно, Вера проснулась, привстала в кровати. И этот пробирающий до костей звук повторился вновь.
Еще ничего не понимая, объятая пеленой сна она встала и отправилась к окну.
***
Я успела своевременно окликнуть призрака, который со спины казался бабкой, но стоило ему повернуть лицо в мою сторону, оно зияло гигантской многозубой дырой, а из нее длинный язык только что скрежетал по окну…
***
Вера распахнула шторы, которые не открывала ни разу с момента заселения сюда. Но по ту сторону окна никого не было. Лишь памятники, на могилках озаренные придорожными фонарями тягостно смотрели на нее. К тому же, кому здесь окно царапать ведь они живут на втором этаже с мурашками по коже, уразумела Вера. Она спешно запахнула занавески и переполненная страхом легла в кровать.
***
Когда бабка призрак стояла рядом со мной я взмахнула вежливо головой:
– Зачем ты здесь всех прокляла? Что они сделали?
– Родственники совершили захоронение над моей могилой ради денег, – с ненавистью прошипела она. – Но я их уже свела со свету. Очередность отпрысков, которые скоро подохнут один за другим от не исцелимой болезни. И ни лекарства, ни врач им не помогут! А затем сойдет с ума его женушка и вслед за ними отправится, потом примусь за бабку…
– Пойдем со мной? – поманила я ее обратно на кладбище. – Покажи где твоя могила?
Там я продекламировала заклинание на латыни, а после старая могила выбралась из-под новой и обосновалась рядом. С новеньким гранитным памятником и железной оградкой.
– Я возместила повинную за них? – с улыбкой спросила я.
И бабушка, утеряв в эти минуты всю ненависть, покаянно закивала головой.
– Я полагаю уничтожать тебя не нужно? – уточнила я у нее. – Ты докучать больше никому не станешь? И вскоре отправишься в совершенный мир.
Услышав в своей голове глухой стук, я поняла, что барабанят в дверь моей комнатушки и поторопилась к себе. А дверь уже открыла в халатике, щурясь от яркого подъездного света, будто проснулась от шума, а не вернулась с кладбища.
– Элла-Элла прости, пожалуйста, что так поздно, – взмолилась в отчаянии Вера, утирая слезы. – Оказывается, я совсем забыла приобрести лекарства детям с этим переездом, забрала от свекрови самое основное…
– Вера что случилось? Детки заболели?
Она выпучила глаза, на секунду перестав плакать:
– Да… Откуда ты…?
– Кашель слышала, когда ложилась спать – ответила я. – Иди к детям, сейчас приду с аптечкой.
В ее квартире, которая была зеркальна бабушке Риммы, свет горел лишь на кухне, а в темной комнате хрипели попеременно дети во сне.