Не климат выбирали, а судьбу
Шрифт:
– Прости меня Наташенька, я не хотела тебя обидеть...
– Дурёха, какие могут тут быть обиды, что мало баб и мужиков, которые вешают рога или лапшу на уши, но, повторяю, мне этого не надо и совершенно не хочется.
Работа у нас с ним здесь не тяжёлая.
Евреев в Чили не так уж и много, израильские делегации эту страну посещают редко, а наши функции ведь в основном охранные.
Где мы только со своими однополчанами не побывали - всю Латинскую Америку объездили, а вчера только из Штатов явились.
Ой, что я тебе скажу, мой медведь, скоро перестанет
– Что, перестал совершенно есть?
– Да, жрёт, как и раньше, но по горам стал лазить и на велике гоняет, а я люблю местные танцы, если бы, ты только увидела, как я зажигаю, тут бы и родила!
Всё, подружка, все лимиты с тобой проговорила.
Может быть до твоих родов ещё позвоню, а если нет, то жди летом в гости.
Давно уже Вера не была в таком приподнятом настроении.
Что не говори, а Наташка для неё самое дорогое, что есть на свете!
От последней мысли ей даже стало стыдно - а близкие? а Галь? а зарождающаяся жизнь в ней?
Пожалуй, Натаху можно поставить в один ряд с Галем, его мамой и, наверное, с будущим ребёночком, но он, её мальчик, такой неспокойный в животе, пока ещё плохо воспринимался ею, как личность и с этим трудно было совладать, да и зачем.
Вера прибыла на собрание поэтов с большим опозданием, из-за долгого телефонного разговора с Наташей.
Чтение стихов и разбор полётов был уже в самом разгаре
И поэтому у неё не было возможности близко познакомиться с известными на всю страну столичными корифеями.
Она присела тихонька сбоку и стала слушать хорошие и так себе стихи и даже несколько раз принимала участие в их обсуждении.
Игорь Губерман оказался мужчиной среднего возраста, среднего телосложения, а те стихи, что он любовно называл "Гариками", ввели девушку в шок, потому что, кроме остроты и тонкости выверенных фраз, они изобиловали не прикрытым матом, и хоть он был зачастую оправдан в коротких четверостишиях, но больно уж резал слух, хотя и вызывал непроизвольные улыбки.
Наташке такое творчество понравилось бы наверняка.
Здесь еврей и ты и я,
мы единая семья:
от шабата до шабата
брат наёбывает брата.
Надеждой душу часто грея,
стремлюсь я форму ей найти;
когда нет денег у еврея,
то греет мысль: они в пути.
Еврей, зажгя субботнюю свечу,
в мечтательную клонится дремоту,
и все еврею в мире по плечу,
поскольку ничего нельзя в субботу.
Напрасно осуждается жестокий
финансовый еврейский хваткий норов:
евреи друг из друга давят соки
похлеще, чем из прочих помидоров.
все суются в суету,
чтобы всунуть в суете
всяческую хуету.
Все присутствующие буквально захлёбывались от смеху, а "Гарикам" Губермана, казалось бы, не будет конца, но он вдруг прервал своё чтение:
– Всё ребята, на сегодня хватит, давайте уже послушаем что-нибудь пристойное.
Тут, Илана, неожиданно для Веры, предложила гостям вечера послушать их молодую, но очень талантливую поэтессу.
Такого развития событий девушка не ожидала, но делать было нечего, и она достала свой блокнот.
Раскрыла страницу и глаза упали на недавно написанное стихотворение, совсем не оптимистического настроения и всё же решилась начать с него:
Источник вечности - сюжет земной
Парит над многоликим лихолетьем -
историей, где в тайниках темно,
Истерзанна безжалостною плетью.
Народам предъявляет крупный счёт
Ушедшим поколеньям и живущим,
Но всё равно земля к себе влечёт
За камнями скрывая рая кущи.
Священный вид морей, пустынь и гор,
а недра тайны прошлого скрывают.
Развалины, как древности укор,
Вбивают в сердце сожаленья сваи.
Пожалуй, не найти других земель,
Где современность с древностью, так слились,
где полнится кровавая купель -
Земле священной не являя милость.
Не климат выбирали, а судьбу,
срывая душу с кровью от истоков,
а здесь на мир наложено табу,
и жертвы множатся в борьбе жестокой.
На карте мира мелкий лоскуток,
на нём рождались мудрецы, пророки.
Мы не явились подводить итог,
а будущему вымостить дороги.
Обычно Илана предоставляла каждому поэту прочитать по три стихотворения, ведь проявить себя хотели все, а время всегда было ограниченным, но на этот раз хозяйка салона не стала противиться желанию большинства, а оно требовало продолжения банкета, чтобы девушка читала и читала, настолько пленило их это стихотворение...