Не климат выбирали, а судьбу
Шрифт:
Кинжал и яд оставим у Шекспира...
Не Дездемона я, ты не Отелло -
Мне не согреть тебя дыханьем страсти,
Не пробегусь ладонями по телу,
Не заслоню от жизненных напастей:
Кинжал и яд оставим у Шекспира,
У нас же не растраченные чувства,
Волной на берег набегает лира,
Купаемся в закатах и восходах,
То зажигаем звёзды, то их гасим:
Для вечной лиры широта, свобода,
А муза подпевает на Парнасе:
У нас ведь в жизни разные маршруты,
Имеющие цели и значенье,
И только муза все срывает путы -
Находим точки с ней пересеченья.
Перед тем, как Вера покинула гостеприимную квартиру, к ней подошли незнакомые мужчина и женщина. Они были не примечательной наружности, но весьма настойчивые в своих стремлениях, предложив ей издать свой сборник стихов и готовы были в этом молодому автору оказать всяческое содействие.
Эти люди утверждали, что у них в Иерусалиме есть приличные оформители, корректировщики и солидное издательство.
Вере вручили визитную карточку и убедительно настаивали, чтобы она с ними связалась, а они постараются сделать оплату за издание первого сборника посильной, ей, как вновь прибывшей, ведь оказывается положена субсидия от министерства абсорбции.
Вернувшись, домой, Вере так хотелось сразу же поделиться с мужем разговором с Наташей, свалившемся на неё успехе у важных гостей их литературного салона из Иерусалима, а особенно предложением издать свою собственную книжечку стихов и даже неважно, что за свой счёт... но делиться было не с кем, Галя в квартире на месте не оказалось.
Вера достала из сумочки диск переданный ей сегодня Иланой Вайцман и прочитала на коробочке:
"Музыка и исполнение песен под гитару текстов израильских русскоговорящих поэтов - Олег Фрейдман".
Здесь была песня и на её стихи, но уже старая - всего на диске было тринадцать произведений.
Вера вчиталась в названия и имена авторов, среди них было имя родной сестры Олега.
Ей почему-то захотелось послушать именно эту песню, и она вставила диск в недавно купленный ей в подарок Галем крутой музыкальный центр.
Автор слов - Полина Ладанева.
У кофе странный вкус...
Ты не вменяй в вину мне страхи искушенья -
На поводке судьбы покорные бредём, -
И ты прости мою внезапность отчужденья,
И откровений бред, похожий на нытьё.
Приблудные слова... (они всегда некстати),
Подспудная тоска - бессмысленна до слёз.
У кофе странный вкус - солоноват... Курьёз.
Вера дослушала очень короткую, но с глубоким содержанием песню и вытерла набежавшие слёзы - нет у меня уже тоже, ни гордости, ни стати.
Очень ей сейчас хотелось кофе, но на часах уже близилась полночь, а у неё и так сна ни в одном глазу.
Вскипятила молока, добавила мёду - говорят этот напиток способствует хорошему сну, Гиля всегда пьёт на ночь это снадобье.
Раскрыла уже изрядно потрёпанный с оставшимися несколькими чистыми листочками блокнот и ушла в спасительное плавание:
Любовь не может быть такой...
Такой не может быть любовь,
Что б злом по сердцу острой бритвой,
Затем, спасительной молитвой
Грех отмолить перед собой -
Такой любовь не может быть,
Что б без вины стать виноватой,
Словами гневными распятой
Попасть в заложники судьбы -
Любовь не может быть такой,
Что б лишь казаться милосердным,
а рушить без конца усердно
столь нужный любящим покой.
Глава 19
Апрель набрал силу и задышал благодатным теплом.
Правда, иногда задували с горячим песком ветра, но к хамсинам в это весеннее время пора уже было привыкнуть, потому что они повторялись год от года.
Вера находясь на седьмом месяце в своём интересном положении, особенно тяжело проживала эти дни, от страшной жары у неё буквально плавились мозги и останавливалось сердце.
Она, как никогда, со страхом ждала праздника Пейсах и последующие за ним длительные каникулы, предчувствуя, как ей придётся с тоской одной скрадывать дни вне университета и при этом, в таком не лёгком положении, когда никуда с её растущим день ото дня животом не выйдешь и особо не поедешь.
В тот памятный вечер, когда Вера в приподнятом настроении и полная радужных идей, вернулась после литературного салона домой и не застала мужа на месте, в крайне расстроенных чувствах, далеко за полночь ушла спать, но скоро проснулась, почувствовав, как рядом с ней прилёг Галь.
Он придвинулся поближе к ней и нежно начал гладить ладонью по высоко выступающему животу жены, явно стараясь привлечь к себе внимание.
Будто почувствовав руку отца, прикоснувшемуся к оболочке, отделяющей его от сует житейских, ребёнок резко задвигался в своём тесном помещении и упёрся сильной ножкой в гладившую его ладонь.
Вера мягко сверху положила свою ладонь на руку мужа, но не убрала её, а ещё плотней прижала к упёршейся в её бок ножке сыночка.
Они полежали несколько секунд в тишине, опасаясь нарушить хрупкое равновесие, так редко посещавшее их за последнее время.