Не лезь в бутылку, или Джинн в посудной лавке
Шрифт:
– А что ты вообще можешь? – возмутилась я. – Ведмедей за лапы таскать? Пищать под окнами детским голосом? Котом швыряться?
– Смысл моего заключения, вообще-то, сводился как раз к ограничению моих способностей. В том числе и в пространстве, – ядовито заметил джинн. – Вот я и ограничен.
– Знаешь что? – меня вдруг осенило. – В твоих интересах охранять меня от дяди. Если они заберут меня, то я тебя им просто отдам. Вернее, продам. Как ты думаешь, стоит ли один хорошо известный в королевстве маг, который может выполнять желания, пусть и по мелочи, свободы глупой никому не нужной
Глава 19. Ах, эта родня
– Ну ты и за… заноза! – восхитился джинн. – С такими задатками тебе в стряпчие нужно было идти.
– Куда взяли, туда и пошла, – пожала плечами я. – Думаешь, у сироты, вроде меня, был большой выбор возможностей?
– Думаю, нет, – согласился джинн. – Ну, раз наше королевство потеряло в тебе рыцаря судебных процессов, придётся постараться, чтобы оно совсем тебя не потеряло. Всё-таки потенциал неплох, неплох… Добавь в гламарию пару зёрнышек херсонисского перца, если он у тебя есть.
– В гламарию? – заинтересовалась я. – Ты разбираешься в косметических зельях? Великий боевой маг? Гордость королевства?
– Да, разбираюсь, – иронично хмыкнул он. – Так получилось.
– У меня действительно есть этот перец, – кивнула я. – Обычно его используют в растираниях при простудах… В обезболивающих ещё… Никогда не слышала, чтобы упоминался в рецептах гламарии… Но, пожалуй, если подумать, то смысл есть.
Я достала закупоренную бутылочку с перцем, высыпала пару зёрнышек на ладонь и поинтересовалась у джинна:
– Думаешь парочки хватит? Мне кажется, нужно штуки три.
Джинн вырос за моим плечом и присмотрелся, склонив голову так, что прядь его белоснежных волос коснулась моего виска, и меня на миг окутал его запах: горькие благовония с острой ноткой свежести, словно морской ветер сдул с сосновых холмов дым далёких костров…
– Хмм… – вернул меня к реальности его задумчивый голос. – Пожалуй, ты права. Три штуки тут будет идеально.
Я швырнула зёрнышки в котелок, шепнув нужное заклятие и повернулась к джинну:
– И всё-таки, откуда ты знаешь такие рецепты?
– С детства звенят в ушах вопли мамочки, – скривился джинн.
– Она заставляла тебя готовить ей гламарию? – мир был уже готов перевернуться в моих глазах.
– Да нет, – поморщился он. – У неё были личные зельевары, и она вечно на них орала, требуя то одного, то другого. Да ещё и секретные рецепты им вслух зачитывала. А у меня, к несчастью, хорошая память.
Я ошарашенно смотрела на джинна, который для начала оказался не просто джинном, а великим магом, легендой всего королевства. И теперь оказалось, что у легенды имеется склочная мамочка, помешанная на собственной внешности, и… и наверняка целая семья! Никогда не задумывалась, что у легенд бывают семьи. С ума сойти!
– А твоя мама жива? – осторожно поинтересовалась я. – Она наверное, ужасно переживала, узнав о твоей гибели. Может стоит её известить?
– Для своей мамы я был самым огромным разочарованием в жизни, – хмыкнул джинн с горечью. – Когда ей не удалось выйти замуж за короля, она вышла замуж за его первого советника, несмотря на то, что тот был старше её в два раза. И очень мечтала о дочери, чтобы выдать её потом замуж
Я только хлопала глазами от обилия вылившейся на меня информации. Почему этот тип, который за последние дни мне двух слов без издёвки не сказал, вдруг излагает такие интимные подробности?
– Почему я это всё вдруг тебе рассказываю? – ехидно усмехнулся джинн, словно прочитав мои мысли. – Чтобы ты раз и навсегда уяснила: никому ничего не нужно про меня рассказывать. Особенно родне. Чтобы в припадке добросердечия не кинулась разыскивать моих родителей, чтобы сообщить им благую весть, что я жив-здоров. А то уже вижу, как у тебя глаза горят. Некому рассказывать, в общем-то. Матери таки удалось исполнить свою мечту. Она сбежала с делегацией соседнего королевства, когда мне не исполнилось и десяти лет, и вышла замуж за тамошнего короля. Думаю, все эти её зелья красоты помогли. А отец не пережил предательства любимой жены. Как ни странно, он её очень любил.
– Ой, – я прижала ладони к щекам. – Так ты тоже сирота.
– Ну и что? Сирот у нас сейчас в королевстве после войны, пожалуй, больше, чем детей из полных семей. Моя жизнь была не такой плохой. Я занимался тем, что мне нравится, и сделал неплохую карьеру.
Я машинально ухватила крадущегося между кресел Батона и усадила его на колени, начав насильно гладить. Батон слегка взвыл, но быстро смирился, поняв, что отпускать его я не собираюсь, и попытка диверсии снова предотвращена. Странно: меня Батон почему-то не пытался ни укусить, ни расцарапать.
– А твоя мать, случайно, не жена короля Мироянских земель? – поинтересовалась я.
– Догадалась, – усмехнулся джинн. – Да, это она. Почему ты думаешь, мы воюем?
– Уже не воюем, – развела руками я. – Три года назад помирились.
– Да неужто? – скривился джинн. – Я всё пропустил, сидя в этой посудине. И как это король на это пошёл? Он воспринял смерть своего первого советника очень близко к сердцу и посчитал женитьбу мироянского короля плевком в свою сторону и попыткой дестабилизировать политическую ситуацию.
– Все войны ведутся из-за женщин? – усмехнулась я. – А нам-то говорили, что это спорные земли в районе Каримского перевала.
– Сказать можно вообще всё, что угодно. А эти земли были частью приданого моей матери, когда она выходила замуж за отца.
– Как всё сложно! – присвистнула я. – Значит всё-таки из-за женщины и её приданого?
– Она того не стоила.
Я, склонив голову, ещё раз оглядела джинна. Если он похож на свою мать, что я сильно подозревала, то я бы скорее удивилась, что в войну не ввязались ещё штуки три соседних королевства. Джинн… то есть Илар был невероятно, нечеловечески красив. Поэтому у меня с самого начала даже и мысли не возникло, что он может быть просто человеком. Нет, «просто» человеком он и не оказался. Он оказался легендой. И что, ради всех демонов, мне теперь с этой легендой делать? Особенно теперь, когда сердце сжимается от жалости к мальчишке, которого бросила собственная мать, который тоже потерял отца… И… ну, его ненависть и презрительное отношение к женщинам теперь понятны.