Не лучше ли объясниться?
Шрифт:
— А у вас когда день рождения? — ляпнул Джеймс.
— В этот же день.
Он захлопал глазами.
— Перестаньте. В этот же день?
— Кто он? — вмешался паренек, враждебно глядя на Джеймса. — Что здесь делает? Он что, спихнул тебе на попечение свою бедную мамочку?
Джеймс пришел в ярость. Давно он не ощущал в себе такой агрессивности.
— Хочешь получить по носу? — пригрозил он.
— Ха! Попробуй, и увидишь, что выйдет! — Мальчик повернулся к нему — худой, очень юный, но пытающийся выглядеть гораздо старше и крепче. Он задрал подбородок и
Пейшенс встала у него на пути.
— Иди в дом, Колин! Ты нагрубил мистеру Ормонду и заслужил щелчок по носу.
— Ормонд? — Колин уставился на него, ощетинившись. — А я и не узнал. На фотографиях в газетах он выглядит гораздо моложе и красивее. Ретушеры, наверное, работают.
От этого замечания настроение у Джеймса не улучшилось. Особенно когда он заметил, что Пейшенс сдерживает улыбку.
Она легонько стукнула Колина.
— Иди в дом, пока ты не зашел слишком далеко.
— А ты не идешь? — спросил мальчик у Пейшенс.
— Я скоро. Только поговорю с мистером Ормондом о его матери.
— Скажи, пусть лучше о себе побеспокоится! — Подросток отвернулся, его тень скользнула по темной дорожке к дому.
Глядя на личико-сердечко в копне рыжих волос, на мягкий, полный рот, Джеймс спросил сквозь зубы:
— Это ваш парень?
Она осадила его взглядом.
— Не ваше дело.
Верно, но ему от этого стало не легче. Напротив. Он чуть не лопался от злости.
— Что вы говорите?! Вмешиваетесь в мою жизнь, задаете бестактные вопросы, судите меня, командуете мной целый день!
— Шш! — Она оглянулась. — Колин может услышать и решит, что вы меня обижаете. Он сейчас в ужасном настроении.
— Вы серьезно думаете, что я буду стоять и ждать, пока он меня ударит? Первый удар будет мой.
— Этого я и боюсь, — призналась она. — Я не хочу, чтоб вы его изувечили.
— О такой защитнице можно только мечтать, — презрительно усмехнулся Джеймс. Что она нашла в этом мальчишке? Он нахмурился, осознавая правду. Разве непонятно? Мальчишка — ее ровесник. У них все общее. Все, что принадлежит их поколению: вкусы в музыке, книгах, фильмах, шутки, сплетни, надежды на будущее… Послышался звук мотора.
— Вот и ваше такси, — сказала Пейшенс. Она положила руку на его запястье, Джеймс напрягся, глядя на эти тонкие, мягкие пальчики.
— Пожалуйста, приезжайте еще раз повидаться с матерью. Я знаю, нелегко забыть, как она бросила вас, но все совершают ошибки. Постарайтесь простить. Дайте ей шанс.
Джеймс почти не слушал, находясь во власти неизведанных чувств. Он не мог отвести взгляд от ее лица и едва удерживался, чтобы не поцеловать ее. Розовые, как весенняя роза, губы обещали такие чувственные наслаждения, что ему до боли хотелось испробовать их вкус, ощутить запах нежной кожи, разглядеть поближе золотые искорки в карих глазах и смешные рыжие ресницы.
Даже в юности он не испытывал такого непреодолимого желания поцеловать девушку. Но он не будет делать глупостей. Она, наверное, даст ему пощечину и закричит. Прибежит этот мальчишка, и начнется драка. Джеймс не боялся мальчика, но его приводила в ужас мысль о драке
Подъехало такси. Оторвав взгляд от ее лица, Джеймс повернулся, стараясь убедить себя, что рад отъезду, но ехать ему не хотелось.
Когда он был уже в машине, Пейшенс крикнула:
— Приезжайте на ужин в мой день рождения. Запомните, следующая среда. Привезите матери подарок. Цветов недостаточно. В семь часов.
Джеймс не сказал ни «да», ни «нет». Он откинулся на сиденье и назвал шоферу свой адрес. Такси отъехало. Джеймс взглянул на ворота, но ее там уже не было. На мгновение ему показалось, что все это — игра его воображения, что ее не было вовсе.
Однако Пейшенс была слишком реальна. Еще утром он не знал ее имени, не знал о ее существовании. Теперь же ему казалось, что он знает ее всю жизнь. Оглядываясь на дом, Джеймс видел игру лунного света, превращающего заросли нарциссов в реки серебра. Большинство окон было теперь ярко освещено. Дети и старики готовятся ко сну, внизу становится все тише, скоро бодрствовать будут только Пейшенс и этот мальчишка.
Что же делают они сейчас? Целуются? Занимаются любовью? Парню не больше двадцати; Пейшенс на три года старше. В таком возрасте это делает ее «женщиной старше его» — может быть, поэтому его родители против? Что они думают об отношениях между их бесценным сыном и этой роковой женщиной?
Он не мог вообразить их в постели.
Когда машина выехала на главную дорогу и направилась на юг, к Риджентс-парк, Джеймс мрачно уставился в окно. Его длинное сухощавое тело покоилось на сиденье, покачиваясь на резких поворотах, руки были засунуты в карманы пиджака, глаза горели мрачным огнем. Не его дело, чем они там занимаются. Ему-то что?
В субботу вечером он ужинал с Фионой. Все в ресторане глазели на нее. Мужчины — с восхищением и страстью, потому что она была ослепительно красива; женщины — с неприязнью, потому что их мужчины не могли отвести от нее глаз, и завистью, потому что сами хотели бы выглядеть так же.
Ее вкус был безупречен. Этим вечером она надела смелый наряд от одного из своих любимых портных. Джеймс с трудом мог определить стиль — смесь элегантности и высокой моды. Темно-зеленая юбка, туго охватывающая изящные бедра, и белый атласный лиф с глубоким треугольным вырезом и высоким плиссированным воротником.
— Тебе нравится? — спросила Фиона.
— Ты похожа на белую лилию.
— Это платье — только для особых случаев. — Она изучала меню, а Джеймс изучал ее.
— Сегодня особый случай?
— А разве каждая наша встреча не особый случай? — кокетливо произнесла она, холодно глядя на него, и едва заметно улыбнулась.
Я сказал что-то такое, что ей не понравилось, подумал Джеймс. Что же? Он никогда не мог понять, что думают женщины. Даже когда они высказывались вполне определенно. Существовало какое-то необъяснимое препятствие в общении. Будто они происходили из какой-то иной цивилизации и вынуждены были учиться говорить на языке мужчин, но даже не пытались вникать в нюансы.