Не лучше ли объясниться?
Шрифт:
Джеймс ответил ледяным взглядом. Они не были столь близкими друзьями, чтобы обсуждать вопросы личной жизни.
Не дождавшись ответа, Чарлз предположил:
— Не спешишь связывать себе руки? Хотел бы я быть так же умен в свое время. Но уж теперь научен. Больше никаких браков. Только интрижки.
В свои пятьдесят с небольшим элегантный и стройный Чарлз с чуть проблескивающим серебром в черных волосах был женат четыре раза и сейчас находился в середине бракоразводного процесса с последней женой — шикарной телезвездой гораздо моложе его.
Как-то,
Чарлз вовсе не хотел оповещать весь свет о том, что жена обманывает его с молодым мужчиной. Но жена не пожелала хранить молчание. Она дала интервью нескольким ежедневным газетам, и Чарлз имел удовольствие прочитать об интимных деталях собственной сексуальной жизни, сделавшихся теперь всеобщим достоянием…
Джеймс извлек доклад, который изучал все утро, и задал серию довольно каверзных вопросов. Чарлз мог делать глупости, когда речь заходила о женщинах, но в делах проявлял замечательный ум, и ответы его были, как всегда, исчерпывающими.
Бутылка хорошего белого вина опустела задолго до того, как они покончили с горячим блюдом, но на долю Джеймса пришлась лишь малая толика. Он не любил много пить за обедом — это означало, что вторая половина дня окажется непродуктивной.
Он отказался от пудинга, ограничившись кофе. Чарлз же, напротив, заказал пудинг с изюмом и заварным кремом и ел его, жмурясь от наслаждения.
— Объедение! Совсем как наш школьный пудинг. Зря ты не взял.
— Я не ем пудинги, особенно тяжелые.
— Пуританин! Твоя проблема в том, что тебя никогда не учили наслаждаться жизнью. Твой мрачный папаша дурно на тебя повлиял.
Джеймс мог бы сказать, что отец научил его не жениться на женщинах, которые обходятся в целое состояние каждая и изменяют мужу; не пить, как свинья; не проводить целые дни, шатаясь по барам и буйным пирушкам. Но какой смысл оскорблять Чарлза этой правдой?
Он посмотрел на часы.
— Извини, Чарлз, я убегаю. У меня встреча в три. Спасибо за помощь.
Он достал из «дипломата» сотовый телефон, позвонил Барни и велел ему приезжать. Потом подозвал официанта, подписал счет, оставил чаевые на тарелке и встал.
— А я, пожалуй, выпью бренди перед уходом, — сказал Чарлз, развалясь в кресле. — Спасибо за ленч, старина. Привет Фионе. Сексуальная, чертовка. Везет же тебе, подлецу.
В мужской комнате Джеймс зачесал назад свои черные волосы, глядя в зеркало. В его серых глазах было холодное выражение. Можно ли назвать Фиону сексуальной? Нет, ей это не подходит. Красивая — да. Элегантная — да. Но сексуальная? Нет, слишком она холодна.
Он вздрогнул от этой мысли. Неужели правда? Нет, разумеется, она не холодна. Может быть, сдержанна, но не более того.
И все же серые глаза в зеркале выражали явное смущение. Очень
— Надеюсь, я не заставил вас ждать, мистер Джеймс. Машин сегодня у парка было многовато.
Джеймс улыбнулся.
— Нет, я только вышел. Ты идеально рассчитал, Барни, как всегда. Сейчас снова в офис. Хорошо накормила тебя Инид?
— Жаркое из бычьих хвостов с пюре, а потом яблоко.
— Ты счастливчик, Барни. Мое любимое жаркое. Что она готовит на вечер?
— Мы думали, что вы сегодня обедаете в ресторане, сэр, — Барни тревожно заглянул в зеркало. — Мы тут купили билеты на новый мюзикл, мистер Джеймс. Но, может быть, мы будем нужны вам?
— Нет, нет, я забыл. Конечно, я обедаю в ресторане. — Джеймс не хотел портить им вечер только потому, что испорчен его собственный. Он вполне может поесть в новом ресторане, где все равно заказан столик.
Барни расслабился и чуть слышно вздохнул.
— А то я уж начал волноваться. Инид так ждала этого шоу. Вы знаете, она любит хорошие мюзиклы. Романтик она, моя Инид.
Джеймс улыбнулся.
— И всегда была. Сколько субботних вечеров провел я вместе с ней, глядя слезливые фильмы по телевизору, и только успевал подавать бумажные салфетки.
— Хорошего вам вечера. Ты сможешь подбросить меня до клуба в пять часов? Потом ты свободен. Я вернусь на такси.
— Хорошо, мистер Джеймс. Спасибо. — Барни подрулил к банку.
Прежде чем выйти, Джеймс торопливо осмотрелся. Рыжей головки Пейшенс Кирби видно не было. Что-то засосало у него в груди, Джеймс сказал себе, что это облегчение. Вот уж кого он не хотел бы увидеть. Сумасшедшая девица. И все же он был удивлен. Неужели она сдалась и отправилась домой?
Во второй половине дня на него навалилось столько работы, что думать о постороннем просто не было времени. Ровно в пять он спустился на своем лифте и пошел к машине.
Он успел забыть о Пейшенс Кирби, сел на заднее сиденье, и Барни, закрыв дверцу, направился к своему месту. Окно было полуоткрыто. Вдруг в него просунулась маленькая рука и схватила Джеймса за плечо. Опешив, он уставился в сверкающие карие глаза. С секунду он способен был думать только о золотых искорках вокруг темных зрачков.
— Может быть, вы все-таки передумаете? Ведь у вас же найдется час, чтобы повидать ее. Только один раз. Разве я многого прошу? Если б вы только увидели, как она слаба, вы не стали бы отказываться. Кажется, дунь ветерок, и она упадет.
— Вы понимаете по-английски? Для меня она мертва. Я не намерен возобновлять знакомство. А теперь отпустите меня, пожалуйста. Езжай, Барни!
Он бесился отчасти потому, что уже второй раз за день его сердце поднималось, будто от наслаждения; отчасти же потому, что его служащие бесстыдно глазели на происходящее. Завтра сплетня разойдется по всему банку. Такого с ним еще не было.