(Не) люби меня
Шрифт:
Настроение немного поднялось, и Ли, весело насвистывая, отправился в сторону запретного города. Самый короткий путь лежал через веселый квартал, и здесь-то было уже светло и шумно. Повсюду играла музыка, на крышах домов горели разноцветные бумажные фонари. Впрочем, приличному человеку здесь тоже гулять не стоило, но он и не был приличным человеком. Аккуратно обходя нетрезвых личностей и тупо сидевших у стен курильщиков опиума, он шел и улыбался чувству узнавания, обрушившемуся на него. Кьян Ли всё это ненавидел и мечтал уничтожить, или хотя бы загнать в рамки пристойности, но это был его родной город, его Вейн. Да, здесь парочки совокуплялись в подворотнях,
Это кружило голову. Возбуждало. Будоражило. И парочки эти, которые бесстыже вздыхали и стонали почти на каждом углу, заставляли думать о всяких непристойностях. Что сказала бы Ци, если бы он так же прижал ее к стене, задрал подол и овладел ей? Поддалась бы она ему, или, наоборот, принялась бы вырываться и брыкаться? Ли устроили бы оба варианта. Очередная девушка, почти еще ребенок, тоненькая и хрупкая, скользнула к нему в объятия и дерзко прижалась всем своим тщедушным телом к нему.
– Я вижу, что ты одинок, – шептала она, проникая горячими руками под его рубашку. – Пойдем со мной, и я скрашу твой вечер. О, да ты уже готов!
Ли же не ощутил ничего, кроме брезгливости. Готов? Он думал о своей жене, и физическое возбуждение было лишь закономерной реакцией на его распутные мысли. Он машинально оттолкнул в сторону девицу и даже чуть ускорился. Ночь длинная. Он еще успеет… много чего успеет сделать вдвоем с Ци. И всё же когда-нибудь он приведет ее сюда, и к стенке ее прижмет…
Домой он возвращался едва ли не бегом. Лилиана, кажется, ждала его, а, может, проснулась, когда он, сдавленно ругаясь по-галлийски, заставил слугу принести ему ведро воды для омовения, а чужую одежду велел сжечь. Он зашел в свои комнаты голым и тут же был вознагражден.
– Ты живой, – шептала его жена, ощупывая маленькими ручками. – А почему ты голый?
– Спешил к тебе, – неуклюже пошутил он, спуская с ее плеч торопливо накинутый халат. – Ты не рада?
– Ты пьян? – отпрянула Лили с негодованием. – Вроде не пахнет! Тебя опоили!
– Вряд ли, – сознавался он. – Скорее, я надышался опиумного дыма. Голова кружится. Иди ко мне.
– Ага, размечтался, – отскочила от него Лилиана. – Спать ложись. Стыдно, Кьян! Зачем ты курил опиум? Ты хоть представляешь, насколько это вредно?
– Ничего не вредно, – запротестовал Ли. – И я не курил, так, по веселому кварталу прошел. Ци, я, между прочим, с убийцами договорился и с грабителями дрался, я что, не достоин награды?
– Что? – тихо спросила Лили. – С убийцами?
– Ага, – Ли метнулся на звук ее голоса и поймал ее в темноте, снова прижимая к себе. – Я хочу тебя.
– Нет, – прошептала девушка. – Даже не думай. Я не буду с тобой спать, пока ты не протрезвеешь.
– Ну и ладно, – обиженно оттолкнул ее от себя катаец. – Подумаешь!
Он хотел еще сказать ей, что в веселом квартале полно проституток, которые за звонкую монету ублажат его самыми разными способами, но остатки разума подсказали, что это не лучшее решение, поэтому он просто упал на постель и отключился.
Лилиана присела рядом и тихо заплакала, потому что она здесь сходила с ума от беспокойства, пока он шлялся неизвестно где, и вообще, лучше бы он развлекался, чем и в самом деле ходил к убийцам и попался грабителям.
А выйди она замуж за кого-то из целителей, ей не
37. Проблема, требующая решения
Запретный город был прекрасен. По зеленым лужайкам расхаживали павлины, в цветущих кустах пели соловьи, на лавочках дремали кошки, а в беседках лежали шелковые подушки и стояли кувшины с холодным цветочным чаем – для того, чтобы усталые любовники могли утолить свою жажду. Весь Запретный город явно был создан для любви. Тут были даже искусственные ручьи, по которым можно было пустить лодку. С подушками. Понятно для чего. Говорят, когда плывешь и покачиваешься на воде – ощущения острее. Ли не пробовал. Ему было достаточно острых ощущений и без этого.
Сейчас он вспоминал, как ненавистна ему была когда-то вся эта развратная роскошь. Что толку от нее, если Император настолько стар, что даже молоденькие наложницы не могут заставить его жезл воспрять от вечного уже сна. А другим здесь и вовсе ничего не светило, разве что гуаням и их женам. Но им к императорским садам хода не было. У них свои небольшие закрытые территории. А таких «внуков», как Ли, здесь было предостаточно. Сыновья Императора жили в других местах, здесь были жены, наложницы и дочери, которые по какой-то причине не отданы замуж – то ли некрасивые, то ли слишком глупые, то ли те, которых можно было использовать, как мать Ли – подкладывая под знатных гостей. Впрочем, незаконорожденным он был тут один. Как так вышло – никто никогда ему не объяснял.
Сегодня Ли было смешно, а в прошлом, особенно в пятнадцать-шестнадцать лет, это казалось настоящей трагедией. Здесь никто не имел права заниматься сексуальными утехами, если того не дозволит Император. Даже слуги поголовно были евнухами – во избежание. Женщин было немало, но все они неприкосновенны. Они до одури боялись даже взглянуть в сторону юношей – здесь с наложницами не церемонились. Новую найти было легко.
Ли, как ни крути, всегда был на особом положении, хотя раньше он этого не понимал. Ему даже в город выходить дозволялось. Денег, правда, у него не было никогда, а без денег женщину найти было невозможно, их просто не было, свободных, не принадлежащих никому женщин. Конечно, он был молод и относительно привлекателен (Ли допускал, что молодость хороша сама по себе), возможно, кто-то из дайн или свободных пинь мог его облагодетельствовать бесплатно, но это было для него дико и противно, хотя, признаться, заманчиво.
В Янгуне у него, впрочем, была любовница – вдова, у которой он жил. Но каких-то чувств, кроме некоторой благодарности, он к ней не испытывал никогда, и покинул ее без сожаления. Получив свою первую оплату за убитого погонщика, Ли, не долго думая, всю спустил ее на женщину – и ни капли не жалел об этом. Когда-то он был склонен считать неделю, проведенную с одной из самых дорогих пинь Вейна, лучшей в своей жизни, но сейчас понять не мог, что он мог найти такого прекрасного в откровенно искусственной кукле.