(не) Любимый сосед
Шрифт:
— Да, у меня есть ты, — блеском моих глаз можно осветить всю округу, — Просто ты и правда замечательный.
Опускаю голову, немного смущаясь. Мот видел меня в разных позах, в разных ракурсах. И мне было комфортно. А вот обнажать свою душу — тяжелее. Я знаю, что Мот не обидит. Но опыт прошлых лет все равно дает о себе знать, я во многом осторожничаю. Хотя и делаю первые шаги.
— Маш, ты ахеренная девочка. Мне с тобой очень хорошо, — он сжимает мою руку, поглаживая костяшки пальцев своим большим пальцем, — Я обязательно решу все вопросы.
— Я просто хочу понимать, что мы имеем место
— Маш, это точно не просто развлечение. Черт, да я не ни одну женщину не кормил с рук, — Мот качает головой, улыбаясь уголками губ, — И ни одной женщине так много не лизал.
От его слов лицо вспыхивает алыми оттенками. Бью его по ладони, прося не смущать меня так.
— А я думала, почему Лика так меня возненавидела в первый день. Просто она делила тебя со мной, а я ведь ни с кем тебя не делила, Мот. И готова была отпустить в тот момент, когда ты попросишь, — вспоминать тот ужасный день в больнице невыносимо тяжело, — Именно поэтому я тебя не остановила. Не имела право что ли.
— Я слышал как ты рыдала. И я хотел вернуться, Маш, очень хотел. Но на тот момент не понимал, что делать дальше. Струсил.
— Почему изменил свое решение?
— Когда увидел тебя в том черном платье, руки другого мужика на твоем теле. Мне захотелось все крушить вокруг, и такое было со мной впервые, — он прикусывает нижнюю губу, задумываясь, — Внутри все трепетало от мысли, что ты моя. И никто тебя не должен трогать. Вот такой я эгоист, Маш.
— Я и правда твоя, Мот, — я не сожалею об этом. И хоть я довольно свободолюбивая личность, мне хочется быть его девочкой. Быть под его защитой и опорой.
— Маленькая, — Мот шепчет на ухо, прижимая к себе. Берет мои укутанные ноги и перекладывает к себе на колени, залезая под плед и разминая пальчики на ногах своими теплыми большими ладонями.
— Есть еще кое-что, что ты должна знать, Маш. И я, черт возьми, вообще не понимаю, как тебе это рассказать. У меня перед глазами картина, как ты уходишь, и мне стремно.
— Лучше я узнаю от тебя, чем поползут слухи, — беру его за руку, переплетая наши пальцы, — И я не уверена, что смогу от тебя сама уйти уже. Мне слишком хорошо.
Пытаюсь отшутиться, видя как спина Мота напрягается. Видимо ему и правда тяжело говорить. И я даже боюсь представить, что он скажет. Что еще может быть больнее, чем отсутствие Матвея в моей жизни? Ничего.
— Маш, я с Ликой знаком давно. Она всегда была в меня влюблена, а я любил только работу. Она была моей главное женщиной, ну и мать еще. И я всегда от Лики открещивался, не давал даже повода подумать, что между нами что-то может быть. Но однажды я надрался как черт, отмечали с мужиками день рождения одного из товарищей, и она пришла туда. А я ж только вернулся домой после полугода отсутствия. Женщины у меня все это время не было. А тут она, предлагающая себя, — замолкает на секунду, — Короче переспали мы. И таким образом я дал ей зеленый свет, сам того не осознавая. И вот, у нее появился отличный повод взять меня в свои сети.
— Я ее даже немного понимаю, Мот. Но так бы не смогла, гордость не позволила бы.
— Ты другая, Маш, — качает головой, — Ты смелая, открытая, знающая
— А ты мне сначала показался хамом каким-то, еще и слишком самоуверенным.
— Я такой и есть, Маш. Еще тот говнюк.
— Нет, я вижу и чувствую другого Мота, — тянусь к нему за поцелуем. Он тут же захватывает мои губы в плен.
— Маш, это не все, что ты должна знать. Условие отца Лики — не просто быть с ней, — Мот начинает тяжело дышать, потирая свою затылок, — Черт, как же сложно то.
Я еле дышу, затаившись. Понятия не имею, что он скажет, но мне это точно не понравится. Я уже чувствую.
— Маш, у нас свадьба с Ликой через месяц.
Я уже ничего не слышу, сердце гулко стучит, разгоняя кровь по венам. Пульс учащается до предела, зрачки расширяются. Я в ужасе, я в панике. И мне хочется кричать. Так кричать, чтобы вся боль, что поселилась в моем сердце — вылетела пулей оттуда.
Глава 27
Представим, что сердце это резиновый шарик, который нужно надуть и подарить кому-то. И вот ты в магазине, перед тобой огромный ассортимент различных шаров: разноцветные, однотонные, с рисунками, надписями, в полосочку, горошек, с мультяшками. Ты выбираешь красивый шарик, просишь, чтобы его наполнили газом, повязали ленточку. Идешь по улице, размахивая этим невероятно красивым шаром, ты хочешь и готова его подарить самому любимому человеку. Ты уверена, что он ему понравится, ведь ты так тщательно выбирала, так аккуратно несла, оберегая как самое дорогое, что у тебя есть. Взбегаешь по лестнице на нужный этаж, звонишь в нужную дверь. Тебе открывают, стоишь и улыбаешься, абсолютно открыто протягиваешь этот шарик, даже не подозревая о плохом.
Бах!
Шарик лопается. А что произошло? Ты стоишь и смотришь на красочное резиновое пятно с дыркой. И слезы непроизвольно скатываются вниз, обидно же. Зачем лопнул? Я же от чистого сердца, так хотела поделиться. Ну ладно, пойду вернусь в магазин и куплю новый шарик. Только вот на полках больше такого шарика нет, он был единственный. И оберегала ты его для единственного.
Как тяжело осознавать, что этот шарик — мое сердце. И оно в единственном неповторимом экземпляре. Глупое сердце выбрало не того мужчину, доверилось не тому. И сейчас я понятия не имею, как собрать его обратно, когда осколки разбежались по венам маленькими фрагментами.
— Маш, — Мот тихо зовет меня. А я молчу. Неужели нужно что-то говорить? Например, как-то нелепо отшутиться. Или закричать? Ударить! Да не, тоже не вариант.
Гадко на душе! Так гадко, словно я шла в своем красивом белом платье навстречу лучшей жизни, а мимо проезжающая машина, наплевав на всех вокруг, просто окатила меня с ног до головы грязной, серой, вонючей водой из лужи. И больше белое платье не такое красивое. И больше сказка, в которую я верила — не сказка.
Так ломаются девичьи мечты? Могли бы и предупредить, что будет больно. Я бы надела бронежилет, а сердце упаковала в панцирь. Надежный такой, из толстого слоя хитина. Или вообще как ежик выпустила сотни иголок. Да что-нибудь уж точно придумала, но не оставляла оголенным. И открытым.