(Не)любовь
Шрифт:
— А пришли фотку, как он спит, и я тоже пойду, — шепчу в голосовом и отправляю, ожидая фотографию. Я так люблю это белое солнышко. Он же почти ребёночек.
— Не шепчи так больше, рыжая, я не железный.
От его голоса хриплого и негромкого волосы дыбом встают, а по всему телу электричество пробегает. Я не думала даже о такой реакции, но это же Лёша… Он совершенно непредсказуем. У него разгон от медвежонка до тигра полторы секунды, и смена его настроения даже на расстоянии чувствуется.
И мне так по-женски хочется немного над ним поиздеваться… В сотый, наверное,
— Алексей Владимирович, просто пришлите мне фото ребенка и никто не пострадает.
Через несколько секунд Лёша присылает фотку Вольта, лежащего уже на его груди. Он на огромном Лёше выглядит ещё меньше. Совсем крошечный. Следом прилетает сообщение.
Лёша: Козаты, рыжая, анеРапунцель. Спокойнойночи.
И я уверена, что перед сном он будет думать обо мне. С этими мыслями быстро засыпаю.
А утром просыпаюсь от неприятной тошноты. Очень доброе утро, не было печали. Снова на месячные. Я и вчера проснулась с трудом, чёртов чувствительный организм. Нужно будет уговорить Володю или папу сходить в магазин за лимонами, они всегда спасают меня, а заранее купить всегда забываю.
Выхожу из комнаты, чувствую запах кофе. Папа проснулся. Он пьет такой крепкий, что пахнет всегда на весь этаж. Умываюсь быстро и иду к нему на кухню. Смешной сидит, помятый, кружка с фламинго. Ему идёт.
— Доброе утро, папуль, — говорю, когда понимаю, что папа о чем-то так крепко задумался, что даже не заметил, как я вошла. Поднимает взгляд, чуть дёргается от неожиданности, но улыбается. — Чего задумался?
— Доброе утро, доча, — поднимается с места и подходит ко мне, целуя в щеку. И вот мне снова словно десять. Наше совместное утро. Не хватает только бутербродов с сыром и маслом и рюкзака у входа, ждущего, когда папа повезет меня в школу.
От воспоминаний слёзы накатывают. Мы очень мало времени проводили вместе, но я всегда была самым счастливым ребенком, потому что у меня был самый лучший папа. И есть. Просто пока почему-то сложно. Но мы справимся.
Расчувствовавшись, обнимаю папу, утыкаюсь носом в грудь и начинаю плакать, точно ребенок. Мне так не хватает его тепла. На самом деле, вообще тепла не хватает, ни от кого. Сашка дарит его, но мы так редко видимся, что этого ничтожно мало. Лёша… у нас очень странные отношения, я стараюсь к нему не привязываться. Только Вольт меня постоянно теплом одаривает, и то сегодня не со мной. Грустно.
— Ну, ты чего? Дочь, все в порядке, — говорит папа, успокаивая, и поглаживает меня по спине. И я сразу же верю ему. Что всё хорошо. И что слёзы дурацкие совсем и ненужные. — Прости меня, — произносит, и обнимает крепче. Как будто бы не хочет эмоции на лице показывать. Скрытный. — Прости, дочь, что срывался на тебе. Просто столько всего навалилось… Работа дурацкая. Люди. Квартира эта идиотская пустая, смотреть на неё не могу больше. Зачем мне одному три комнаты?
— Тебе нужна девушка, пап, — смеюсь сквозь слезы, отстраняясь и вытирая щеки. На душе бабочки летают и ромашки цветут. Так мало нужно было для счастья, так ничтожно мало.
— Я уже старый для этого.
— И
— Давай ты первая, — подкалывает меня папа, — а я сразу за тобой.
— Тогда точно состаришься.
— Переживу. Поехали домой, а? Закажем пиццу твою любимую. Мне очень стыдно за все, что происходило, дочь, я хочу извиниться, — папе стыдно, я это вижу. И в целом, это лучше любых извинений — его понимание проблемы. Если понимает, значит не допустит повторения. А значит, у нас снова все в порядке.
— Не поеду, пап, не обижайся, — улыбаюсь и начинаю делать те самые бутерброды. Их для полноты атмосферы ну очень не хватает. — Я привыкла уже тут спать, вечером Вольта заберу. Тем более мы с Владимиром только привыкли друг к другу, подкармливаю его иногда, чтобы не умер от голода. Хотя я все равно уверена, что он робот.
— Ты правда не сердишься больше? — спрашивает с надеждой. Папе сложно, я знаю. А я не дура какая-то, его нервами играть и собственными руками продлевать ссору.
— Честное кудрявое, пап. Все в порядке.
И все действительно в порядке. Мы весь день с папой вместе, смотрим фильм, болтаем, вспоминаем прошлое, успеваем погрустить. Кажется, этот день отправится в копилку самых лучших. Мне очень давно не было так хорошо, как сейчас.
Папа ещё несколько раз зовёт меня к себе, но мне действительно не хочется. Оставить Вольта ещё на несколько дней я банально не готова, да и квартира мне слишком родная стала, как будто бы я тут всю жизнь жила, а не пару лет всего. Но он не обижается, понимает всё. И после очередного отказа эту тему не поднимает больше.
Обнимаемся долго, когда папа собирается уходить. Говорит мне быть осторожной, и если я ещё раз замечу того, кто за мной ходит, сразу звонить в полицию и ему, а Владимир поможет его задержать до приезда всех вышеперечисленных.
— Я на днях был в полиции, обрисовал ситуацию, намекнул на вознаграждение. Поэтому при случае они не должны больше сделать вид, что нет состава преступления. Главное, чтобы он вышел из тени. С Владимиром ты будешь в безопасности, но постарайся больше быть дома, я волнуюсь, хорошо?
— Обещаю, пап, сидеть в башне под охраной дракона и дальше. Уже привыкла, почти не грустно.
Папа уходит, а я сразу бегу одеваться. Мне нужно уговорить Володю сходить со мной в магазин. Точнее, мне с ним. А потом позвоню Лёше, чтобы вынес мне Вольта. И день окончательно можно считать удавшимся.
Через полчаса я уже стою у двери полностью собранная и упрашиваю охранника сходить до супермаркета. Вообще, он старается ходить один, чтобы меньше светить меня на улице, но я же не могу просить его купить тампоны, правда?! Сказала Сашке, она похихикала, но со мной согласилась, что мне проще пойти самой, чем объяснить двухметровому роботу, сколько мне нужно капелек и почему именно этой фирмы.