Не магией единой
Шрифт:
– Мы это называем шпагой, - сказал он.
– Называйте, как хотите, какая мне разница?
Пока Ник любовался тростью-шпагой, я собрала с пола его грязную одежду, и штаны показались мне слишком тяжёлыми. Неудивительно, в заднем кармане лежала какая-то металлическая штука. Уже привычная ко всему, даже не удивилась алюминиевому корпусу, правда, алюминий был не чистый, а в сплаве с чем-то ещё. Внутри много всяких деталей, я так и не смогла понять, как оно действует. Я же не механик, для меня и часы - непостижимо сложная штука.
– Осторожнее!
– вскричал Ник, заметив, что у меня в руках.
–
– Да. Очень опасная вещь!
Опасная, так опасная. Пожала плечами и отдала огненное оружие хозяину, а сама пошла в душевую. Стоя под струями воды, старалась напрочь выкинуть из головы мысли об огне - ундины и саламандры друг друга не любят. Но, как всегда, если стараешься о чём-то не думать, только об этом и думаешь.
***
Из душевой я прихватила две кружки с водой, и заварила чай. Ник обеспокоился, что к концу ужина чай остынет, но я ему сказала, что чай собираюсь пить холодным, и чем раньше он начнёт остывать, тем меньше сил понадобится, чтобы его охладить. А кому не нравится, могут заваривать себе чай самостоятельно. Он немного побурчал, но смирился. А что он мог сделать?
– Ужин при факелах, - сказал он.
– У нас иногда, в особых случаях, ужинают при свечах.
– Свечи всё вокруг заляпывают воском, а копоти от них ненамного меньше, чем от факелов. А что это за особые случаи?
– Это когда ужинают двое, парень и девушка, которые друг другу нравятся. Только они нарядно одеты, а не в ночной рубашке, как некоторые.
– На себя посмотри, - фыркнула я.
– Я - воин, раненый в тяжёлом бою. Мне - можно.
Уже набрала воздуха, чтобы ответить, но тут звякнул мой хрустальный шар. Мама хотела со мной поговорить, и она была чем-то расстроена. А в плохом настроении она становится очень многословной, и бывает, потом жалеет о сказанном.
– Алиса, я выяснила, кто такой этот Николас. Этот парень - из Иного мира, он сын посланника по торговым вопросам.
Ник что-то ей сказал на непонятном языке, мама ему ответила, говорила она очень долго и со страстью. Ник слушал и улыбался.
– Мне почему-то казалось, что благородные леди таких слов не только не говорят, но даже не знают, - сказал он, когда мама замолчала.
– Примерно треть из этих выражений я никогда раньше и не слышал. Вы где изучали наш язык, в припортовых борделях?
– Не твоё дело! Алиса, ты не удивлена?
– Чем? Что моя мама ругается, как непристойная женщина?
– я вспомнила несколько слов, которые сказал Ник, выслушав признание магистра, и повторила их с теми же интонациями, что и у него.
Ник подавился куском оленины и закашлялся, мама застыла с открытым ртом.
– Алиса, я больше никогда не хочу слышать от тебя ничего подобного, - сказала мама через несколько секунд.
– Ты поняла? Никогда и ничего!
– Мамочка, а я от тебя хочу услышать вот что. Если ты так хорошо говоришь на языке Иного мира, почему в их посольстве ты не смогла объясниться со стражником?
– Я очень сильно волновалась и всё забыла.
– Врёшь, мамочка, - улыбнулась я.
– Я тебе потом всё объясню. Скажи, если ты знала, что этот простолюдин - порождение Иного мира, почему не сказала мне?
– А кто мне говорил не пытаться узнать, кто он такой? Я так поняла, тебя это больше
– Ладно, неважно. Алиса, мне доложили, что вам удалось получить признание от одного из магистров. Расскажи подробно.
– Ник сразился в поединке с магистром фехтования, и победил.
– Не может быть!
– воскликнула мама.
– Он же один из лучших фехтовальщиков королевства!
– Был когда-то, - буркнул Ник.
– Он признался, что леди Эльзу убили её собственным кинжалом, который торчал у неё в спине. Магистр сказал, что это кинжал из кабинета вооружений, и унёс его.
– Зачем?
– не поняла мама.
– Кинжал Эльзы украшен очень дорогими драгоценностями - золото, серебро, алюминий, бриллианты, изумруды и рубины. Может, ещё что-то, он перечислил только это. Кинжал продан одному из столичных ювелиров, тот, по условиям сделки, погасил долги магистра ростовщикам.
– Это те деньги, что обнаружила Тайная канцелярия?
– Да, мама.
– А в убийстве он так и не признался?
– Нет.
– Ничего, это необязательно. Расследование окончено, убийца найден. Цель убийства - как обычно, деньги. Завтра же возвращайся.
– Ты не расслышала? Он признался в краже, а не в убийстве.
– Это неважно. Возвращайся!
– Не понимаю.
– Что тут непонятного, Алиса?
– хмыкнул Ник.
– Магистр - вор, это уже доказано. Если он будет нечаянно убит при попытке к бегству, кто докажет, что он ещё и не убийца? Да только ничего хорошего из этого не выйдет. У меня в руках был подозреваемый ещё лучше, верующий мальчишка с кинжалом, да какой толк нам с фальшивого убийцы? Никакого совсем!
– Теперь я не понимаю, - призналась мама.
– Девчонку убили, чтобы герцог поднял мятеж. Насколько я понял, ваша специальная служба, Тайная канцелярия, тоже считает именно так. И ещё - ваши сыщики.
– Они, бывает, ошибаются. И те, и другие.
– Может быть. Мы не знаем, кто заказчик убийства. И не узнаем, если вы прекратите расследование. Но он есть.
– Ничего страшного. Нам хватит и убийцы.
– Не хватит, - Ник тяжко вздохнул, всем своим видом показывая, как он сожалеет, что ему приходится объяснять такие понятные вещи.
– Тот, кто это затеял, подбросит герцогу сведения, что вы повесили убийство на первого попавшегося, а настоящий убийца его любимой дочери остался безнаказанным. Угадайте с трёх раз, как поступит герцог. А пока гадаете, отмените приказ об убийстве бедняги магистра. Надеюсь, он ещё жив? Ведь сначала его должны как следует допросить, вдруг он действительно убил девчонку?
– Отменю, - пообещала побледневшая мама и сразу же исчезла из шара.
– Чего она так перепугалась?
– спросила я.
– Понимаешь, Алиса, чтобы объявить убийцей непричастного, мало убить его. Нужно ещё обеспечить молчание всех, кто об этом знает. Обеспечивать будет, я так понимаю, спецслужба. Как они это обычно делают? Прячут или убивают?
– Убивают, - почему-то шёпотом ответила я.
– Так надёжнее.
– Ну, вот. Значит, после смерти магистра фехтования умереть ещё должны ты, я, трое сыщиков и твоя мать. Кто-то из тех, кого я перечислил, ей очень дорог. Вот и перепугалась за жизнь этого кого-то. Наверно, в основном за свою, но, может, и за твою тоже.