Не матом единым
Шрифт:
– А-а-а, суки страшные! Умертвить здесь меня захотели!
А вокруг зечки уже шла нешуточная беготня - врачи готовились к сложной операции. Но перед тем как принять наркоз, зечка, превознемогая боль, встала с кровати и подошла к своей кричащей благим матом соседке, погладила её по руке и сказала:
– Я прошу тебя, прекрати...
Та хотела сказать что-то непристойное ей в ответ, но зечка крепко сжала её руку и почти шепотом добавила:
– Мне, может быть первый и последний раз хочется услышать не ругань, а крик моего ребенка. А даст Бог, ругаться я тебя потом научу...
Рожали две женщины
1997 г.
НА ТЕЛЕГРАФЕ
Мужик долго грыз пластмассовый колпачок шариковой авторучки, то и дело вздыхал, поглядывая на пустой бланк телеграммы, вытаскивал носовой платочек и протирал пот со лба. Наконец, видимо решившись, он склонился над телеграфным бланком и за полминуты заполнил несколько строк. Он ещё раз вздохнул, поднялся из-за стола и занял очередь к окошечку, где принимала телеграммы юная белокурая девица.
Наконец и мужик оказался около окошечка и протянул девчушке бланк, исписанный крупным почерком. Приемщица стала подсчитывать слова и на одном из них рука с авторучкой задержалась. Она подняла глаза и посмотрела на клиента:
– Мужчина, а без выражений нельзя?
– А что там крамольного?
– мужик взял у неё свою телеграмму и прочитал вслух, - "Васек зпт ебит твою мать зпт ты думаешь когда-нибудь возвращать девяносто рублей тчк Ведь допрыгаешься зпт сучара тчк Борис". Что здесь, знаки препинания неправильно расставлены?
– переспросил он девушку.
– Да не в знаках препинания дело! Разве нельзя заменить эти ваши "твою мать" и дальше?
– Это что же получится?
– с насмешкой посмотрел на неё мужик.
Девушка снова взяла бланк в свои руки и, немного подумав, скорректировала текст:
– Ну, например, так: "Петр, имей совесть, верни долг девяносто рублей. Иначе приму меры. Борис...
– Значит, написать "имей совесть"?
– снова ехидно усмехнулся мужик.
– Конечно, - кивнула в ответ девушка.
– А вместо "сучара" - приму меры...
– Ага. От замены непристойных слов на литературные телеграмма, я вас уверяю, смысла нисколько не потеряет.
– Это кто так думает?
– с издевкой склонил на бок голову мужик.
– Да любой нормальный человек.
– Значит я, по-вашему, быдло? Полный дурак!
– Ну что вы, мужчина, я же так не сказала. Я только попросила заменить оскорбляющие человеческое достоинство матерные слова...
– Понятно. Выходит так, что этот долбанный Петро, который занял у меня деньги, - человек благородный. А я, требующий вернуть долг, - хулитель его человеческого достоинства?
Девушка, вздохнула и опустила глаза. Затем резко встала со стула и, высунув голову из окошечка, обратилась к очереди:
– Граждане! У кого в телеграмме есть нецензурные слова, срочно замените их на литературные.
– снова села на стул и у же себе самой сказала: - Надо же каждый третий отправитель сегодня матюгами своего адресата кроет! Прямо с ума посходили...
– Вот что мисс, - лицо мужика стало вдруг строгим и надменным, - Не такие уж мы, по эту сторону барьера, как вы думаете и сумасшедшие. А если и так, то кое-какие правила нам тоже известны.
Мужик, многозначительно оглядел очередь, выстроившуюся за ним к окошечку, и снова сунул девчушке свой бланк телеграммы
– Это согласно старым телеграфным правилам вы могли завернуть
– Но это же некультурно!
– Кто сказал, что не культурно?
– крикнул какой-то старичок с профессорской бородкой из конца очереди, - Может быть именно с употребления мата правительство и планируется начать возрождение великой русской культуры! Ведь не зря же там, на верху, свободу телеграфного слова решили сделать почти абсолютной!
– Вот, слышите, что говорит профессор, - снова обратился мужик к приемщице телеграмм. Считайте слова, берите деньги и принимайте.... А за адресата Петю не беспокойтесь. Он, сучара, поймет какие меры я к нему приму, когда мы встретимся.
– Не буду я такой текст принимать, - наотрез отказалась девчонка и положила исписанный бланк на стойку перед мужиком.
Дюжина человек, образовавших очередь, тут же завозмущалась и разделилась на два антагонистических лагеря. Одни, смачно сдабривая свои выражения непечатными словами, которые нынче разрешалась вставлять в телеграммы, поддерживали мужика и правительство, считая, что дело приемщицы принимать отправления и отсчитывать сдачу, а не рассуждать на счет литературных оборотов. Другие закатывали глаза в потолок при каждом матюге, и советовали девушке не принимать непристойные тексты.
– Значит, не будете принимать?
– угрожающе спросил мужик.
– Нет.
– Тогда позовите директора.
– Ваше право, - сказала девушка, встала из-за кассового аппарата и пошла к двери с надписью "Администрация".
Через несколько секунд она с малиновым лицом и со слезами на глазах вышла из кабинета. За ней, в гневе размахивая рукой, вышла "администратор".
– Ебит твою мать, - говорила вслед девушке администратор, преподавательница на мою голову выискалась! Сколько раз тебе говорила - это не твой пединститут, а телеграф. А когда его закончишь, то в школе будешь командовать, какие слова употреблять, а какие нет. А здесь, твою мать, запомни навсегда, прав всегда только клиент. Да и правительство нам ничего плохого кроме свобод и демократии не желает.
Администратор подошла к окошечку, подобострастно заглянула мужику в глаза:
– Извините, гражданин, через пять секунд ваша телеграмма будет отправлена.
Она сама села на место приемщицы, взяла со стойки телеграмму к Пете, прочитала и улыбнулась:
– Чудесно!
– сказала она, - с вас двадцать три рубля...
– Что, съела?
– ехидно сказал мужик девчушке, которая стояла за спиной начальницы.
1998 г.
РАЗ, ДВА ВЗЯЛИ!
В ходе русско-японского пробега по дальневосточному бездорожью всякое бывало. И простуды после проливных дождей случались, и комары до отвала накормлены, и встречи с таежными обитателями были нередки. Но самое главное на руках у каждого члена автопробега образовались сухие мозоли. И для наших "Нив", также как и для японских "Ниссан" прогулка была не из приятных. Грязь, заросли, речки с крутыми перекатами. И перед каждым препятствием, которое вдруг возникало на пути, раздавался отборная матерщина нашего водителя Паши.