Не матом единым
Шрифт:
Интервьюируемые в знак согласия кивнули головами.
– Только один нюанс, - уже перед тем как направиться в студию, сказал ведущий, - Если кто-то кого-то захочет перебить, или передать слово коллеге поднимите руку чуть вверх в направлении говорящего.
– и показал, как это делать.
Мой шеф тут же остолбенел.
– Что же мы так полчаса и будем как пионеры махать руками?
– А чего здесь страшного?
– удивился ведущий.
– Все на нас будут смотреть, а мы будем руками махать?
– Кто все? Только
– Разве это не прямой эфир?
– удивился министр.
– Самый, что ни есть прямой.
– Так что же мы перед миллионами телезрителей махать руками будем?
– Какими телезрителями?
– не понял ведущий.
– Российскими, - ответил министр и грозно посмотрел на меня.
Я сразу пришел на выручку главе отрасли и вступил в разговор.
– Мы ведь не на Шаболовку, а в Останкино приехали?
– В Останкино, - подтвердил ведущий.
– На первую программу?
– На первую.
– Телевидения?
– Какое телевидение. Это радио!
Мне показалось, что сейчас я упаду в обморок. Выручил дружный хохот двух академиков и министра, который, вытирая пот на порозовевшем лице сказал:
– А вся моя семья уже сидит около телевизора и ждет моего появления.
– Я ей сию минуту позвоню и все объясню, - тут же засуетился я.
– Не суетитесь, - сказала мене девушка оператор, когда министр и два академика заняли места около микрофонов за стеклянной перегородкой, - По первому каналу показывают "Рабыню Изауру". Вся страна смотрит. Какой там к черту министр!
Когда интервью закончились, все вежливо и со счастливыми улыбками раскланялись, и мы уселись в свой членовоз...
Я никогда не предполагал, что мой шеф может так виртуозно ругаться. Это было что-то!
1998 г.
ДЕПУТАТСКАЯ ЗАБОТА
Накануне выборов в деревню Белкино приезжали агитаторы и всем мужчинам от 15 до 45 бесплатно раздавали презервативы. Ходили по раскисшим и взбухшим от грязи и луж улицам и каждому встречному совали в руки золотистые пакетики с импортными резинками. При этом не забывали наказывать получившим необыкновенный подарок, чтобы они голосовали за известного демократа, который так печется о здоровье нации.
Тракториста Витьку Чердюка тоже наградили, когда он, спрятав бутылку "Русской" в огромном кармане комбинезона вышел из магазина.
Витька, вот уже двенадцать лет хранивший верность своей супруге и никогда в жизни не пользовавшийся чудными резинками, что наглядно доказывали четыре сына-короеда, лишь в сердцах сплюнул, но презерватив не выкинул. Он засунул пакетик за отворот шапки ушанки и, нащупав в кармане поллитру, которую купил для завтрашней рыбалки, весело зашагал домой.
– А тебе дали?
– спросила супруга и поставила перед Витькой сковороду с жареной картошкой.
– Что, дали?
– не понял Витька.
– Малиновый гондон с усиками.
Витька сразу сообразил, что вся деревня от мала до велика
– А я, что хуже других или рожей не вышел?
– А ну-ка покажи, - попросила вторая половина.
– Выкинул, - отрезал Витька и ложкой устремился в сковороду.
На этом разговор был закончен.
На следующее утро он заглушил мотор своей казанки около трех скал. Плотва бралась лихо, шлепалась в лодку, и У Витьки не оставалось даже времени, чтобы пропустить стаканчик. Но к обеду в лимане поднялся ветер. И лодку понесло на скалы. Даже якорь не помогал.
Чердюк несколько раз дернул запускающий трос двигателя, но он отказывался заводиться. Рыбак открыл кожух мотора и быстро выяснил, что отсутствует контакт в системе зажигания. Колпачок, который должен бил прижимать клемму, каждый раз соскакивал со свечи. До скал оставалось метром пятьдесят. И купаться бы Витьке Чердюку в ледяной воде, если бы не резинка. Он вспомнил о презервативе, достал его из отворота ушанки, и оторвав основное, надел резиновое колечко на контакт. Мотор взревел, когда до скалы можно было дотянуться удилищем.
Бросив улов в тазик, Чердюк налил полный стакан водки, залпом выпил и попросил одного из своих короедов принести лист бумаги и ручку.
– Письмо родителям будешь писать?
– поинтересовалась довольная уловом жена.
– Благодарность в избирательный штаб демократа, - серьезно ответил Витька.
– Если бы не презерватив, дело бы кончилось худым концом.
А в день выборов они всей семьей проголосовали за депутата, проявившего заботу за жизнь Витьки Чердюка и его земляков-белкинцев.
1998 г.
ВОТ ТАК БАНАНЧИКИ!
Я постарался протиснуться в середину, но наткнулся на какие-то мешки и клеенчатые баулы. В утреннем вагоне метро и без такого дышать было нечем, а из этих мешков прямо-таки стрелял в нос "аромат" от свежего лука и чеснока. С левой стороны кто-то дыхнул мне в ухо совсем свежим перегаром, и мое бодрое настроение, стало как у всех - далеко не веселое. Вдобавок ко всему, машинист решил испытать пассажиров на прочность и тормознул состав так, что вся людская масса устремилась в голову вагона. Мне помещали это сделать баулы и мешки. Хотелось ругаться. Но вдруг откуда-то снизу раздался скрипучий старческий голос.
– А яблоки у вас растуть? Антоновка? Анис? Мелба? Растуть или не растуть?
Голос умолк, видимо, ожидая ответа. Но кроме какого-то невнятного "м-м-мнэ-эт", которое можно было принять как за "нет", так и за чесночную отрыжку, разумного ответа не последовало.
Но это я так судил. А спрашивающий, скорее всего был удовлетворен, потому как сразу после отрыжки, последовало удивление, а за ним и новый вопрос:
– Яблоки не растуть, надо же! Ну, а картошка, картошечка-то, как?
Кто-то опять смачно отрыгнул: