Не много ли для одной?
Шрифт:
Лес распилили. Я узнала и бегом в гараж. Беру машину, грузим тес и везем. После мне не верилось (а радость, видать, вкладывала в меня силу), что такой длинный пиломатериал, я, не чувствуя тяжести, кидала, как мужчина.
Нам передали, что один хозяин раздумал строиться и продает сто пятьдесят листов шиферу по десять рублей. Надо полторы тысячи, а где их взять? Сдать облигации — остаются считанные дни до розыгрыша.
Пошла к одной хозяйке, у которой ранее молока покупала. Объяснила ей все и попросила на десять дней эти полторы тысячи. Она согласилась при условии, что я найду ей машину вывезти ее уголь. Я согласилась, но знала и то, что матери тоже уголь вывезти.
Утром послала Степана в гараж,
Прихожу домой, Степан уже дома. «Ну, где твой уголь?» Я говорю: «Привезла». Он заругался: «Я ходил просил для матери, а ты чего сделала?» Я молча завернулась и пошла. Останавливаю первую попавшуюся машину, нанимаю двух грузчиков и гружу уголь для матери. Когда повезли, смотрю, Степан стоит. А он говорил, что поедет за шифером. Я же, доехав до матери, свалила уголь, отдала за привозку деньги и бегом в гараж, чтобы захватить Степана и поехать помочь грузить, но Степа мой споткнулся. Я села в машину, которую разрешил взять Василий, поехала без Степана. Погрузили шифер, а его все нет. Тогда я попросила хозяина, чтобы он доверил деньги получить шоферу, т. к. шофер хорошо ему знаком.
Остановились напротив гаража — крикнуть Василию, что я поехала. Гляжу, Степан сидит и уже под хмельком. Вот уже зло закипело во мне, но я себя сдержала. Только упрекнула его в том, что он не выдержан и безжалостлив, а ему эти упреки, что горох до печи.
На второй день я свалилась. Меня морозило и трясло. Наверное, просквозило, когда я грузила лес. Вот, думаю, все, отстроилась. И опять же внушаю себе: нет, не может этого быть. Я должна встать. Попросила детей наложить малинового варенья и подать пеницилин. Выпила таблетку, напилась горячего чая и уснула.
Проснулась, мне стало легче, но все еще чувствовалась слабость. Начали крыть крышу, нужны были опять деньги. Тогда я пошла к бухгалтеру и объяснила мое положение. Он велел писать заявление и отдал мне последние две тысячи из вырешенных мне семи тысяч.
Уплатила за крышу. Получила таблицу: ни основной, ни дополнительный тираж не принес мне радости. Пришлось сдать все облигации, держать их больше не хватило сил.
Кончали стелить пол, за него нужно девятьсот рублей отдать. Надо стекло, кирпич и обязательно Володе сапоги. Раздала все деньги. Пошла на экзамен, сдала. Еще одна тяжесть с плеч свалилась.
Получила путевку в санаторий «Зенково». Теперь я могла ехать, т. к. необходимое уже было все поделано. Оставила Степану денег на питание и на сенки, которые стоили восемьсот рублей. С печником договорилась. С собой взяла семьдесят восемь рублей.
Степан, как нарочно, напился до безумия. Пришел домой, падает, бьется. Я сначала уговаривала, но вижу: он не понимает. Я свалила его на пол, дети подали помоченное холодной водой полотенце. Я положила ему на голову, а второй конец на левую сторону груди. Гляжу, стих и уснул. Обидно мне было: даже в последний вечер перед такой долгой разлукой он так поступил. Утром у Степана похмелье, а у меня переживание. Я приготовилась в дорогу, осталось одеться и пойти. Пришла мать, давай причитать: на черта он мне нужен, будет слюни распускать каждый день. Ты, мол, уезжаешь, а тут как хочешь. Я матери ответила: он твой сын, как воспитала, тем и любуйся, я его этому не учила, я еду поддержать здоровье, а не роскошничать.
А у самой не хватило сил сдержать слезы. Мне без нее обидно за все, а она со своими упреками. Ей, родной матери, месяц не хочется глядеть на него, а я уже пятнадцать лет гляжу на все его проделки.
Через мгновение я подавила все свои слезы. Наказала детям слушать
Билет купила я за два часа до отправления. В вагоне было свободно. Но я не спала, т. к. боялась проспать.
На станции «Зенково» собралось много мужчин, среди них стояла молодая женщина. Мы быстро познакомились, но в одну комнату нас не поместили, т. к. у нее было другое заболевание. Мы с этой Машей ходили весь сезон вместе. В первый же день я отправила домой открытку, на что ответ получила быстро, но после написала два письма и открытку, а от них дождаться не могу. Каждую ночь я бываю дома и все дома делается не по-моему. Печь сложили в другой стороне. Потолок не оштукатурен, а уже побелен. Конечно, все это я вижу во сне.
Подошел праздник седьмое Ноября. Все веселятся, а мое сердце от переживаний сжимается. Я думаю, что Степан напьется и может замерзнуть. Не выходит из головы и то, что мороз сильный, а мои дети ходят в сапогах.
Прошел праздник, меня вызвали к врачу. Врач меня послушала и сказала, что с сердцем совсем плохо. Отменила все процедуры. Велела попить адониса по 15 капель три раза в день и только три дня, а потом велела придти. Когда пришла я еще раз, врач разрешила мне принимать еще одну сероводородную ванну. Получила я письмо от Володи. Он поздравил меня с праздником. Выслал открытку с розой. Пишет о доме и об отце, но письмо было написано третьего ноября, а сегодня — десятое. Как прошел у них праздник, не знаю. На оставшееся время придется забыть про все, иначе мне не подлечиться и не отдохнуть.
Удивляюсь, как отдыхают некоторые женщины. Одна из Омска собой недурна, но легкомысленна, как восемнадцати лет. Ее радует каждое слово, сказанное мужчиной. И чем это объясняется, я не пойму. Дома муж, как она говорит, две дочери, при том первая в десятом классе. Уже склонного возраста, а допускает такие ошибки в жизни. В один из дней она ушла с мужчиной с обеда и появилась только к отбою. Спрашивается, зачем ехал человек в санаторий, когда она не хочет выполнять режим и даже злоупотребляет для своего организма. Во-первых, после грязной ванны, а во-вторых, без горячего ужина. Вот из-за таких людей на всех самостоятельных смотрят так. Если поехала на курорт, значит, тебе нужна воля. По-моему, выгонять надо таких.
Сегодня многие поехали в Сталинск. На экскурсию. В нашей комнате тишина. Мне пришлось остаться потому, что нет денег, а домой писать не стала.
Как я соскучилась по Володе с Толяшей. Представляю, как они встают, умываются, завтракают, и Володя, одетый вперед Толяши, ожидает его у двери. Я вижу как они приходят из школы. Володя как всегда нараспашку. Ему, как и мне, надо все быстрее, а раз он спешит, то, конечно, ему жарко. Толя идет вразвалочку — раскраснеется и все с улыбочкой, но он никогда не расстегнется. Дети мои, как же хочется обнять мне вас и расспросить, как вы жили без меня. Еще осталось семь дней до нашей встречи. Как-то встретит меня Степан? Только бы не пьяный, хотя бы он понял наше положение в настоящее время. Я хочу договориться с бухгалтером, чтобы погасить скорее задолженность — семь тысяч, с нового года пусть высчитает весь мой заработок, а жить будем на его зарплату, какая она ни была бы. Так я рассчитаюсь в один год. Мало ли что может случиться в жизни, особенно при плохом здоровье. Как хочется скорее дожить до лета. Отделать дом и перейти в него. Очень долгой покажется мне эта зима. Ведь когда ждешь, время идет медленно. А я буду ждать. С наступлением лета свершаются мои долгожданные мечты о нашей настоящей, радостной жизни.