Не могу больше

lina.ribackova

— Почему?

— Не знаю. Я никогда об этом не думал.

Шерлок пожал плечами. — Бывает. Все по-разному строят свои отношения.

И Джон сразу же вспомнил, что раньше, до того, как их жизни треснули, а потом разлетелись мелкими брызгами, они были на связи всегда: искали друг друга, о чем-то друг другу докладывали, злились, советовались, смеялись…

Резкий контраст неприятно резанул по сердцу, и Джон исподлобья взглянул на Шерлока, внезапно почувствовав вспышку иррациональной обиды, словно Шерлок помимо собственной воли подчеркнул,

что у Джона не осталось ни единого шанса на что-то столь же обыденное и вместе с тем столь же прекрасное, как желание слушать и говорить.

— Не лезь в мою жизнь. — Джон и сам не понимал, отчего вдруг распсиховался, но лицо его ярко вспыхнуло, шея покрылась пятнами, уши запламенели. — Мои отношения с Мэри касаются только меня.

— Бога ради, Джон, — примирительно согласился Шерлок, даже намеком не выдав своего изумления при виде неадекватной, на его взгляд, реакции Джона на вполне обычный вопрос. — Я и не думал лезть. Просто спросил.

— И больше не надо.

Джон поднялся и добавил в кофеварку воды.

— Ещё кофе?

— Да.

Конечно, надо бы позвонить. Это самая естественная в мире вещь: обрадовать жену известием о своем возвращении. И пусть они в очередной раз поскандалили… Джон на минуту замер — воспоминание было не из приятных. Что она крикнула вслед? Какой цинизм. Джон почувствовал новый прилив негодования. Как мог он забыть её отвратительное напутствие?! Порыв позвонить и сказать, что он в Лондоне, что он скоро приедет, очень быстро пропал, растворившись в приступе острой неприязни к жене.

Господи, куда исчезла та хрупкая зеленоглазая женщина, доверчиво заглянувшая прямо в его почерневшую душу и рассмотревшая там, как верилось Джону в начале их отношений, самую суть? И откуда, из каких тайных лабиринтов сумрака вышла женщина, зло кривящая рот, и ошеломившая его чудовищными обвинениями и упреками?

Нет. Никаких звонков.

Шерлок поднялся из-за стола. — Спасибо, Джон. Не убирай ничего, я сделаю это сам.

— Ну конечно, — усмехнулся Джон. — Сделаешь. Недели через две.

Шерлок слабо улыбнулся. — Как хочешь.

Джон допил кофе, не спеша прибрался на кухне, намывая посуду и протирая обеденный стол с небывалой тщательностью. Окинув кухню придирчивым взглядом, он потушил свет и прошел в гостиную, где на диване полулежа примостился Шерлок.

— Ложись прямо. И сними, пожалуйста, повязку сам, я… Черт побери, Шерлок! Как же я не подумал?Вряд ли в нашей аптечке сохранилась хотя бы одна упаковка бинтов.

— Почему ты так думаешь? Никто не трогал её с… с тех самых пор… Если, конечно, ты…

Каждое слово Шерлоку давалось с трудом, и он замолчал, затравленно глядя на Джона.

— Я здесь не жил, — отрезал Джон, направляясь в сторону ванной комнаты, — и не пользовался аптечкой.

Снова навалилась тоска — Джон с убийственной ясностью осознал, что бесконечный день подходит к концу, что осталось совсем немного: наложить новую повязку, потуже стянув распухшую

щиколотку, соблюдая приличия, на десять-пятнадцать минут задержаться в кресле, бросая общие фразы и поглядывая в потемневшее, заметенное снегом окно.

А потом встать и уйти.

Из этой гостиной, из этой квартиры, оставляя здесь часть своей навсегда потерявшей покой души.

Как будто заканчивался не день, а жизнь.

Бинты в аптечке нашлись — именно те, что когда-то, бесконечно давно, положил туда он сам. Джон внимательно просмотрел содержимое небольшого белого шкафчика, попутно выбрасывая в мусорную корзину просроченные таблетки и мази. Нашелся и запечатанный тюбик Бутадиона.

«Замечательно. Всё просто замечательно».

Он огляделся вокруг — ничего не изменилось: все тот же не очень удобный держатель для полотенец, металлический бак для белья, пушистый салатовый коврик рядом с неплотно прикрытой душевой кабиной, даже пестреющий разноцветными каплями дозатор для жидкого мыла, который неожиданно принес почти никогда и ничего не покупающий Шерлок, чем поразил его, Джона, в самое сердце. И на полочке — два девственно-белых стаканчика с зубными щетками, плотно прижавшиеся друг к другу пластиковыми боками.

Пора уходить, срочно, немедленно, иначе, задержись он здесь ещё хотя бы на час, сделать это будет почти невозможно.

Шерлок лежал на диване, примостив поврежденную ногу на подлокотник. Повязку он успел уже снять, и взору Джона открылась покрытая густой синевой и по-прежнему сильно распухшая щиколотка.

— Н-да… — покачал он головой, осторожно прикасаясь пальцами к туго натянутой коже. — Три дня, и не меньше, будешь вот так лежать, иначе отек долго ещё не спадет. Ты понял меня, Шерлок? Именно так, передвигаясь по квартире только в случае жизненной необходимости — туалет, кухня, спальня…

— …и душ, — добавил Шерлок и настороженно переспросил. — И душ, да?

— На сегодня душ отменяется точно. Не думаю, что за дорогу ты уже успел покрыться коркой грязи и пота…

«Немедленно! Прямо сейчас бежать на улицу, на холод, под ветер и снег!»

— Черт, как это досадно.

— Успокойся. Завтра я приеду, и ты примешь душ перед началом новой экзекуции. — Джон вымученно улыбнулся — ему было невыносимо, отчаянно тяжело прикоснуться к Шерлоку снова.

— А меня ожидает экзекуция? — Шерлок отпрянул в притворном испуге, вжимаясь в спинку дивана.

— Да. Я буду беспощаден.

«Мы флиртуем. Мы флиртуем друг с другом. Будь я проклят, но сейчас происходит именно это! Или я окончательно спятил».

На Джона нахлынула паника. Он не знал, как повернуться, как встать. Небольшая упаковка бинта не умещалась в руках, тюбик с мазью яростно сопротивлялся, выскальзывая из пальцев и решительно не желая открываться. К тому моменту, как Джон закончил бинтовать ногу Шерлока, сердце его обливалось жаром, и по вискам стекали тонкие струйки головокружительного волнения.