Не могу отвести глаза

Майклз Кейси

— Что случилось, парни? — спросил он, указывая на бумаги, разбросанные между четырьмя кружками и двумя белыми термокофейниками. Завсегдатаи пили кофе галлонами, поэтому Тони решил, что быстрее и проще снабдить их кофейниками, чем доливать в кружки.

— Ты слышал про ужин в эту пятницу? — спросил Джордж, и Куинн кивнул. — Видел вывески у входа? Такие развешаны по всему городу. — Куинн снова кивнул. — Видел знамя, которое Гарри повесил на свой мотоцикл?

— Ну, я бы так далеко не зашел, — признался Куинн, — но звучит здорово. Так что,

есть какая-то проблема?

— Есть, черт побери. — Джордж, покачав головой, уронил ее на грудь. — Она хочет, чтобы я произнес речь, — пробормотал он так тихо, что Куинну пришлось напрячь слух.

— Она — это Шелли? Речь?

— Да, да, да, речь. Я что, не сказал?

— Тихо, Джордж, — сказал Гарри, похлопывая друга по руке, украшенной татуировкой в виде якоря, обвитого змеей, и посмотрел через стол на Куинна. — Я не видел его в таком плохом состоянии со дня его свадьбы. Вырубился прямо у алтаря. Не моргнув накрыл снайперское гнездо, а когда следовало сказать «да», рухнул, как бревно. Кто бы мог подумать?

— Заткнись, Гарри, — бросил Джордж и посмотрел на Куинна в упор. — Она говорит, что на таких мероприятиях кто-то должен сказать что-то подобное. И не один раз, а под все три перемены, группы гостей… как там она их к черту называет. Поэтому мы тут подумали, ты писатель и все такое…

Приплыли. Как это называется? Угодил в свою же ловушку? Возможно. Но Куинн решил, что облажался по высшему разряду. Написать речь он не мог. Куинн сдал сочинение по английскому в колледже только потому, что ухаживал за дочкой преподавателя. Он был человеком цифр, фактов, отчетов, а не речей, призванных опустошать чьи-то карманы.

— Конечно, — весело ответил Куинн под взглядом прищуренных глаз Джорджа. — Буду счастлив. А это ваши заметки? — Он собрал многочисленные листки и сложил их в стопку.

— Точно. Мы там кое-что написали про наших ребят. О тех, которые не вернулись. Напиши так, чтобы ими можно было гордиться, хорошо?

Куинн взглянул на верхний лист, который, как он с радостью заметил, был отпечатан, вероятно, женой Джорджа, также печатавшей ежедневные меню для Тони. Он прочел вслух:

— «Бендер Уильям, девятнадцать лет. Друг Ганнера. Числится без вести пропавшим с 1971 года. Играл во втором составе за „Воинов Восточного Вапанекена“. Служка в церкви Св. Михаила». — Так просто, без затей. И как много говорят эти несколько строк.

Куинн посмотрел на завсегдатаев, на их лица с двойными подбородками, с носами картошкой, на лица людей, которые много времени проводят на улице, а остальное — за пивом. Впервые пристально посмотрел им в глаза и увидел там опыт столетних стариков. И вдруг сразу вспомнил, что все они были девятнадцатилетними мальчишками, играли в бейсбол, может быть, пели в церковном хоре, вероятно, зажимали своих девчонок на заднем сиденье мощного «шевроле» 1957 года выпуска и лицом к лицу столкнулись с ужасами войны, не успев даже дорасти до возраста голосования.

— Я все сделаю, Джордж, — тихо пообещал

он, и это было правдой.

— Эй! Вернитесь! Никто не уходит, не заплатив. Куинн развернулся, услышав крик Табби, и увидел, как она показывает на двух мальчишек лет тринадцати или четырнадцати, которые, смеясь, направлялись к двери.

Шелби, все еще занимавшаяся своей доской специальных блюд у входа и, вероятно, исправлявшая весьма затейливую орфографию Табби, встала перед закрытой дверью, растопырив руки и блокируя выход, когда Куинн выскочил из-за перегородки. Она очень походила на увеличенный вариант одного из тех орлов с расправленными крыльями, которых прикрепляют к заднему стеклу автомобиля с помощью присосок.

— С дороги, леди. — Один из мальчишек замахнулся на Шелби.

Серьезная ошибка.

Шелби сделала два шага вперед и оказалась нос к носу с хрупким подростком — подбородок вздернут, сузившиеся глаза сверкают.

— Мальчик, ты выбрал не тот день, чтобы позлить меня, — бросила она.

И затем, пока Куинн ловил второго подростка за шиворот, Шелби выставила одну ногу вперед и, схватив поднятую на нее руку, проделала что-то довольно странное, неуклюжее, отдаленно напоминающее прием дзюдо, — и угрожавший ей подросток уже смотрел на нее с пола.

— Вот это да! Класс! — с восхищением воскликнул мальчик, которого держал Куинн.

Куинн посмотрел мимо Шелби через прозрачную стеклянную дверь в маленький вестибюль и увидел шефа местной полиции, самозабвенно игравшего в видеопокер.

— Позвать Барни Файфа, или ты отпустишь их, если они заплатят за то, что съели?

— И извинятся, — добавила Шелби, весьма довольная собой, хотя и очень удивленная тем, что сделала. Дважды за один день, кто бы мог подумать! — В письменной форме, — отчеканила она, когда парнишка на полу застонал. — Сочинение на тему, почему важно быть честным.

— И безопаснее, — ухмыльнулся Куинн.

Немного поворчав и для виду попытавшись улизнуть — что было трудно в широченных джинсах, к тому же волочащихся по земле, — мальчики заплатили по счету и пообещали написать сочинения к пятнице.

— Мы знаем, кто вы такие, — крикнул им вслед Куинн, напоминая, что он точно уверен: сочинения будут принесены вовремя. Они остановились и обернулись.

— Знаем? — смутилась Шелби.

— О да, Шелли, знаем. Вот послушай. — Куинн поднял голову и, повысив голос, крикнул собравшимся: — Кто-нибудь знает, чьи это дети?

Послышался отчетливый хор голосов: «Да».

Куинн ухмыльнулся, заметив, что мальчики побледнели.

— Увидимся в пятницу, — сказал он и рассмеялся, когда эта парочка повернулась и бросилась бежать. Куинн по-прежнему не знал, где они живут, но это было не важно. В Восточном Вапанекене все знали всех, и матери этих мальчишек, вероятно, еще до ужина услышат о проделке своих чад.

Едва Шелби закрыла кассу, ее плечи поникли, и Куинн услышал прерывистый вздох. Он обнял ее и повернул к себе.