Не могу отвести глаза
Шрифт:
То ли аспирин, то ли первая настоящая еда за весь день помогли ему избавиться от жуткой головной боли как раз к тому времени, когда «Филлиз» обставили «Пиратов». Куинн внезапно понял: он совсем не хочет, чтобы Гарри ушел, оставив его в одиночестве.
Ему нужно с кем-то поговорить. Грейди недосягаем. Мейзи тоже. Бренда даже не рассматривалась. Оставался Гарри.
Он посмотрел на простое, открытое лицо парня, на его постоянную улыбку. Гарри Мэк, здоровый, большой, мускулистый медвежонок, — жених Бренды. А у Бренды, говоря словами бабушки Куинна, «язык без костей».
Бренда
— Гарри, — начал Куинн, взяв пульт и выключив программу, начавшуюся после игры, — можно я кое-что тебе расскажу? Разумеется, мне не нужно, чтобы ты клялся на крови, но могу ли я рассчитывать на то, что мой рассказ останется между нами?
Гарри несколько секунд бессмысленно смотрел на него, потом пожал плечами.
— Конечно.
— Ты не расскажешь Бренде?
— Бренде? Не-ет. Если я расскажу ей, она начнет задавать вопросы, а потом разозлится на меня, потому что я не сообразил задать эти вопросы. Потом я спрошу, уж не считает ли она меня дураком, а Бренда скажет, конечно, ты не дурак, но точно тупой, и все закончится большой ссорой. Я многого не говорю Бренде, Куинн. Так проще. И потом она разговаривает за двоих.
И Куинн рассказал ему. Он по-прежнему был настолько пьян, что поведал Гарри все, затем откинулся на спинку дивана и стал ждать реакции собеседника.
Ждать пришлось долго, но ожидание того стоило.
— Телохранитель, говоришь? — наконец промолвил Гарри. — Ну, там пушки, бронированные автомобили, террористы и все прочее? Да, так и должно быть. Здорово.
Куинн пожал плечами и улыбнулся. Очевидно, Гарри еще не понял сути. Но он верил, что этот человек рано или поздно до нее доберется.
Поэтому Куинн молчал, а Гарри размышлял.
— Не знаю, этично ли спать с девушкой, которую ты должен охранять. По мне, так это очень опасно, если она узнает. Ты, конечно, уже думал об этом… поздновато, но подумал. Боже, да если Шелби хоть чуточку похожа на Бренду, ты покойник, приятель.
— Спасибо. — Куинн стал ждать дальше.
Гарри Мэк был настоящим чудом. Куинн невооруженным глазом видел, как шевелятся его мысли, медленно собираясь в кучу, и, только накопив их, Гарри приходил к заключению. Это был медленный процесс — с такой же скоростью течет к горлышку бутылки черная патока, — но завораживающий.
Гарри смотрел на свой пальцы, загибая их по одному, подсчитывая факты, очищая и сортируя.
— Как она может не верить, что он ей врет, если он врет ей? Как она может сказать, что она ему не врет, если она ему врет? И этот Паркер? Что, если он — плохой парень, а не просто болван, не заслуживающий ее? А если нет?
Пока Гарри молчал, покусывая нижнюю губу, Куинн поднялся и принес ему еще пива.
— Не может сказать, что он любит ее, опасаясь, что это тоже ложь. Он должен охранять ее, следить за ней. — Гарри покачал головой. — Не надо было заниматься с ней любовью. Не надо было ничего говорить о любви.
— Постой-постой, Гарри. — Куинн подался вперед. — Шелби уезжает после ужина в пятницу? Ты уверен?
Гарри хлопнул себя по рту ладонью и в отчаянии закатил глаза.
— Мне, кажется, не следовало этого говорить. Да, точно, не следовало. Но я обещаю, Куинн, что не допущу той же ошибки с Брендой. Обещаю.
— Я верю тебе, Гарри, — сказал Куинн, ничуть не полагаясь на него. — И когда ты ничего не скажешь Бренде, предупреди, чтобы ничего не говорила Шелби, если поверит, что я действительно люблю ее, хочу жениться и женюсь на ней. Хорошо?
Повторяя про себя слова Куинна, Гарри водил глазами из стороны в сторону.
— Будь спокоен, — заверил он его наконец. — А мне точно нужно выпить пива, потому что я это понял.
Глава 28
Куинн с головной болью проснулся на следующее утро в девять семнадцать. Он узнал это, посмотрев на часы у кровати, и тут же вскочил, ибо понял, что опоздал проводить Шелби на завтрак к Тони.
Одной рукой схватившись за ноющую голову, другой Куинн искал брюки, пока не сообразил, что должен ответить на непрекращающийся стук в дверь. Шелби? Нет, вряд ли. Миссис Бричта? Нет, она воспользовалась бы ключом, как сделала два дня назад и столкнулась с ним, выходящим из душа в одном полотенце, обернутом вокруг бедер. Она не извинилась, а только сообщила ему, что уже давно не испытывала такого «кошмарного ужаса», а потом начала вытирать пыль с мебели в гостиной.
Во рту у Куинна пересохло, а вкус был такой, словно он жевал грязные носки, но он запустил пальцы в волосы, проморгался, встряхнулся, как мокрый щенок, и переместился к входной двери.
— Кто там?
— Друг. А теперь открой дверь и выпусти меня из этого коридора, или с полной уверенностью пообещаю тебе, что мы оба пожалеем о том дне, когда явились в этот бренный мир.
Глаза Куинна распахнулись, вобрав в себя слишком много света для человека, страдающего от похмелья. Он отпер дверь и сердито посмотрел на того, кто стоял перед ним — с улыбкой на лице и чемоданом в руке.
— Дядя Альфред?
Альфред Тейт прошмыгнул мимо остолбеневшего Куинна и захлопнул за собой дверь.
— Он самый, дорогой мальчик. О Боже! Ты выглядишь, как обычно я по утрам. Пьянство — это сам дьявол, сынок. — Держись от него подальше — вот мой совет. А теперь — куда мне положить это?
— Куда положить это? — Куинн покачал раскалывающейся головой. — Не заставляйте меня отвечать, ответ вам не понравится.
— Ясно, напился с горя,
— Вообще не напивался, черт побери! — возразил Куинн, падая на диван и все еще держась за голову. — Я с колледжа не пил столько пива за один присест. И никогда не стану пить такое количество снова. Я только хочу убедиться, что у меня галлюцинация и на самом деле вас здесь нет. Знаете, другие люди видят розовых слонов. Почему я должен видеть ухмыляющихся Тейтов?