Не мой типаж
Шрифт:
– Диссоциативное расстройство? – Воскликнул в начале сентября Цезарь Петрович, когда Леше, наконец, удалось провести несколько бесед с основной личностью Эльвиры. – Редчайшее психическое заболевание, и диагностировано с Вашей легкой руки?..
– На самом деле, Цезарь Петрович, новая статистика показывает, что подобные расстройства довольно распространены в мире. – Леша просмотрел еще раз созданные во время работы с пациенткой записи. Сомнений не было.
– Но ведь для расщепления личности нужен психотравмирующий опыт. В детстве, не меньше!
Леша кивнул.
– Есть
– Да она в бреду тебе еще и не такое расскажет! Дядюшка-педофил!.. Опрашивал родственников?
Леша снова кивнул.
– Конечно. У нее мать в другом городе живет, я с ней связался, поговорил. Она подтвердила, что дочь действительно ездила за город. Но ни о каком дяде Игоре не знает.
Старик-психиатр открыл пошире окно, впуская в душный кабинет запах мокрого леса. Расстегнул верхние пуговицы рубашки, достал из кармана капли.
– Есть ряд симптомов, которые указывают, что Эльвира до этого пребывала в диссоциации. – Молодой врач перелистал свои записи. – Во-первых, амнезия. Она считала, что сейчас зима, потому что последний раз, когда была в сознании, это, видимо, момент, когда Вы с ней говорили в декабре после госпитализации. Во-вторых, различные предпочтения и особенности. Вторая личность, Виталий, ненавидит сладкое, курит, использует нецензурную брань, агрессивен. О муже он отзывается крайне негативно. Эльвира любит есть сладкое, не курит, во время нашей с ней работы ни разу не использовала матерных слов, о муже и дочери отзывалась только положительно. В момент переключения от одного эго-состояния к другому у нее тик. К тому же, я провел с ней клиническое интервью DSM-IV, и результаты показали…
– Она говорила, что знает об этом Виталии, что они вместе беседуют. – Перебил Лешу Цезарь Петрович. – При диссоциативном расстройстве основная личность не подозревает о том, что в момент, когда она «выключается», за нее действует другое эго-состояние. Эльвира при поступлении говорила, что Виталий хочет занять ее тело, жить вместо нее, он руководит ее действиями. Это ты как объяснишь?
– Да, случай неклассический. – Леша кивнул. – Но существуют разные уровни диссоциации, вполне возможно, что пока расстройство еще не достигло своей кульминации, поэтому пациентка ощущает вторую личность, и…
– Курс лечения? – Потребовал старик, не дослушав. Он все еще смотрел в лес, залитый осенним дождем.
– Арипразол, кветиапин, амитриптилин, чтобы снять тревогу, ламотриджин. Плюс я бы посоветовал гипнотерапию, потому что это очень давние воспоминания, травма уже успела…
– Где я тебе в остром отделении гипнотерапевта найду? – Психиатр обернулся, глядя на Лешу уничтожающе. Тот на секунду замешкался.
– М-можно пригласить специалиста. У нас на факультете профессор,
– Нормотимик ей уже и так прописан, его не меняй. – Старик-психиатр закрыл окно, сел за стол. Снял очки, протирая их салфеткой. – По остальным препаратам вноси коррекцию в историю болезни.
– А что насчет гипноза?
Цезарь Петрович с тяжелым вздохом откинулся на спинку стула. Потер глаза.
– Алексей Иваныч, чтобы приглашать специалиста, нужно ему платить за услуги. Гипнотерапия, о которой ты говоришь, это даже не одна неделя занятий, очевидно, потребуется курс на несколько месяцев. Где мне такие деньги прикажешь взять, мучитель ты мой?
– Может быть, к главврачу сходить? Хотите, я сам?
– А у главврача деньги что, на дереве растут?
– Но, Цезарь Петрович, нельзя же ограничиться одними медикаментами. Ведь основная причина, она в травме, в этих воспоминаниях. При таком расстройстве мы гарантированно можем ждать Эльвиру обратно. Любой триггер может спровоцировать…
– Так и решай эту проблему. – Старик-психиатр встал и направился к дверям, видимо, собираясь уходить. – Поговори с ее родными, может быть, они согласятся оплатить лечение у гипнотерапевта. Или примени другую стратегию психотерапии. Что мне тебя, учить, что ли?
С этими словами он вышел. Леша посидел в тишине какое-то время. Он чувствовал стыд, что заставил старика так переживать и нервничать. С другой стороны, это были верные эмоции, ведь на протяжении нескольких месяцев Эльвиру лечили от шизофрении, которой у нее нет. Если не применять гипноз, можно ограничиться когнитивно-поведенческой терапией, но это в два раза дольше. Пожалуй, стоит поговорить с мужем пациентки. Выход должен быть.
***
– Света, как ты думаешь, почему мама так поступила?
Пациентка удивленно посмотрела на Лешу. За окном уже было темно: осень принесла с собой ранние вечера.
– Мама?
– Да. Когда мы с тобой рисовали градацию эмоций. – Леша достал рисунок, который они создали на последних совместных занятиях. В нем условно Света указала цвет и уровень эмоций, которые испытывала в вечер изнасилования. – Самый высокий пик нескольких эмоций ты выделила даже не в моменте, когда ты была с парнями, а в моменте, когда мама начала гонять тебя по квартире и ругать. – На рисунке особо были выделены такие эмоции, как гнев, страх, стыд. – Видишь? Ты рассердилась на нее. Но тебе было страшно сказать ей, что ты ждешь помощи. И тебе было стыдно, что ты маму подвела, тем более, она и сама начала тебя стыдить.
Света отвлеклась. Ей сегодня нездоровилось, и Леша даже предложил перенести занятие, видя, что пациентке плохо. Но она настояла на том, что справится.
– Это все правильные эмоции, я бы тоже чувствовал себя так же. – Вернул ее внимание молодой врач. – Конечно, ведь я пришел, чтобы меня успокоили, я раскрыл душу. А мне вместо поддержки еще и наподдавали.
Света улыбнулась просторечному слову. Эта тактика сработала: она вновь с готовностью выпрямила спину.
– Но давай подумаем, почему мама так поступила? Ведь она же тебя любит, она твоя мать.