Не на жизнь, а на смерть
Шрифт:
Если письмо и вправду от Оборотня, а не от какого-нибудь чокнутого извращенца, то на конверте и на самом письме должны остаться важные следы: слюна (чтобы приклеить марку и заклеить конверт), волокна, отпечатки пальцев. Наверняка это можно определить. Существуют и другие возможности: можно попытаться определить тип пишущей машинки. Есть ли какие-нибудь особенности письма или опечатки, которые могут послужить ключом к разгадке? А почтовый штемпель? Он запросто может оказаться фальшивым. В прошлом Оборотню здорово удавалось дурить им голову.
Исследования требуют
Его план сработал. Он задел Оборотня за живое и тем самым побудил его к действию. Но он должен был понимать, какой опасности подвергает Лизу; в конце концов, ее фото было напечатано во всех газетах, равно как и ее имя. Газетчики даже назвали ее полицейским-психологом – по ошибке, разумеется, – но это написали те же самые люди, которые, в соответствии с ранее намеченным планом, бросали язвительные намеки, что Оборотень может оказаться голубым или транссексуалом. Лиза Фрейзер стала личным врагом Оборотня, и повинен в этом он, Джон Ребус. Глупо, Джон, как же это глупо. Что, если он действительно ее выследил? Значит, теперь он может… Нет, нет, нет, об этом лучше не думать.
Если ее имя и появилось газетах, то адрес, безусловно, нет. Так как же ему удалось узнать ее адрес? Настоящая загадка.
Страшная загадка.
Начнем с того, что ее фамилия не внесена в телефонную книгу. Но, как известно, это не преграда для того, кто обладает соответствующими полномочиями; например, для офицера полиции. Господи! Неужели он серьезно подозревает другого офицера полиции? Ведь проще подозревать преподавателей и студентов университетского колледжа, других психологов – тех, кто хорошо знает Лизу. А также людей, которым не составит труда узнать адрес, располагая именем: чиновников, служащих муниципалитета, налоговой инспекции, членов департамента электроснабжения, почтальонов, соседей, работников многочисленных компьютерных фирм и рекламных агентств, сотрудников публичной библиотеки. Итак, с кого начать?
– Вот, инспектор. – Один из ассистентов протягивал ему фотокопию письма.
– Спасибо, – сказал Ребус.
– Сейчас мы сканируем оригинал: вдруг удастся выявить что-нибудь интересное. Мы сразу же дадим вам знать.
– Хорошо. А как насчет конверта?
– Анализ слюны займет некоторое время. Часа через два у нас появятся какие-то результаты. Там была еще фотография, но копия с нее получится плохая. Мы выяснили, из какой газеты она была вырезана и что вырезали ее достаточно острыми ножницами – очень маленькими, вроде маникюрных, судя по длине надрезов.
Ребус кивал, уставясь на копию письма.
– Еще раз спасибо, – сказал он.
– Никаких
Никаких проблем? Это неверно; проблем выше крыши. Он пробежал глазами письмо. Буквы были ровными и четкими; очевидно, машинка была новой, современной модели; что-то вроде той, на которой он печатал сегодня утром. А что касается содержания письма…
Я НЕ ГОМОСЕКСУЛИСТ, УСЕКЛА? ОБОРОТНЯ УЗНАЮТ ПО ТОМУ, ЧТО ОН ДЕЛАЕТ. А СДЕЛАЕТ ОН ВОТ ЧТО: УБЬЕТ ТЕБЯ. НЕ БОЙСЯ, БОЛЬНО НЕ БУДЕТ. ОБОРОТЕНЬ НЕ ПРИЧИНЯЕТ БОЛИ; ПРОСТО ДЕЛАЕТ ТО, ЧТО ДОЛЖЕН ДЕЛАТЬ. ПОМНИ ОБ ЭТОМ, ЖЕНЧИНА, ОБОРОТЕНЬ ЗНАЕТ ТЕБЯ, ГДЕ ТЫ ЖИВЕШЬ, КАК ТЫ ВЫГЛЯДИШЬ. ПРОСТО СКАЖИ ПРАВДУ, И С ТОБОЙ НИЧЕ НЕ СЛУЧИТСЯ.
Письмо было отпечатано на стандартном листе формата А4, сложенном в четыре раза, чтобы поместить в конверт. Оборотень вырезал фотографию Лизы из газеты. Потом отрезал голову и нарисовал темный кружок на животе. Фотография обезглавленного тела прилагалась к письму.
– Ублюдок, – рычал Ребус. – Боже, ну ты и ублюдок.
Он взял письмо и, пройдя по коридору, поднялся по лестнице в кабинет, где сидел Флайт. Тот опять растирал руками лицо.
– А где Лиза?
– Вышла в туалет.
– Она…
– Расстроена, но держится молодцом. Врач дал ей какие-то пилюльки. Ну, что у тебя там?
Ребус протянул ему фотокопию. Флайт пробежал ее глазами – быстро, сосредоточенно.
– И что, по-твоему, все это может значить? – спросил он.
Ребус сел на жесткий стул, который все еще хранил тепло Лизиного тела. Протянул руку за письмом, подвинул стул ближе к Флайту, чтобы они могли вместе изучить письмо.
– Тут возникают сомнения, – начал он. – На первый взгляд похоже на работу полуграмотного человека.
– Согласен.
– Однако все не так просто. Взгляни на пунктуацию, Джордж. Ни единой ошибки, все правильно, вплоть до запятой. И посмотри, он использует двоеточие и точку с запятой. Одно с другим не вяжется: он пишет «женчина» вместо «женщина» и в то же время знает, где ставится точка с запятой.
Флайт внимательно посмотрел на письмо:
– Продолжай.
– Так вот, Рона, моя бывшая жена, а она преподавательница, частенько сетовала, что сейчас в школах не учат основам грамматики и пунктуации. По ее словам, нынешние дети растут в полной уверенности, что им никогда не пригодятся ни двоеточие, ни точка с запятой, и понятия не имеют, где они ставятся! Так что я полагаю, что мы имеем дело либо с очень образованным человеком, либо с человеком среднего возраста, получившим образование в те времена, когда в школе еще учили пунктуации.
Флайт улыбнулся краешком рта:
– Опять читал свои психологические книжки, да, Джон?
– Это ведь не черная магия, Джордж. Я опираюсь на здравый смысл и пытаюсь самостоятельно интерпретировать ситуацию. Так я могу продолжать?
– Я весь внимание.
– Так… – Ребус снова принялся водить пальцем по строчкам. – В письме есть нечто, подсказывающее мне, что его написал убийца, а не какой-нибудь псих.
– Да-а? – недоверчиво протянул Флайт.
– Ладно, попробуй сам угадать, почему я так решил.