Не обожгись цветком папоротника

Бугровская Арина

И другое дело, если нечисть явно стала показываться. С нею вступить в противоборство — дело почти безвыигрышное. Потому как сила её поТУсторонняя. И чего от неё ожидать — неизвестно. Были случаи, когда обычные люди справлялись, но чаще случалось пропадать безвозвратно.

— Я вот как вспомню тот плач, так не по себе становится.

— Ага, да ещё как из-под земли.

— Пошли что ли?

— Пошли. Семь смертей не бывать, а одной — не миновать, — заявил Ёра решительно.

— Семь смертей не бывать, а одной

не миновать — не менее решительно повторил Малой. И ребята отважно шагнули под сень первых дубов и осин.

61

— Ты не бойся, Малой, не пропадём.

— Да, и главное друг друга из виду не терять… Если что…

— И если хочешь знать, если бы у нас в прошлый раз была бы соль, мы бы ещё подумали, убегать или нет.

— А если б когда убегали, бросили соль назад через плечо, они бы сразу от нас отстали… Эти… Ну кто там был… Потому как соли они жуть как боятся.

— Точно. Она их обжигает. Или ещё что. Они даже от вида её исчезнуть могут.

— И запаха.

— У тебя сколько соли?

— Да немного. Мать прибьёт, если заметит.

— Это точно.

Ребята шли и тихо переговаривались. А между тем лес, яркий, солнечный, шумный, рассеивал страхи. И мысли потекли по новому руслу.

— Мать знаешь как обрадовалась, что теперь у нас молодой конь. А то Лыска совсем старая стала. Она и плуг еле тянула уже. А как по дрова на ней ехать, так хоть самому впрягайся — не одолевает и всё тут. Хоть и немного накладываю. Ну, ты и сам видел, вместе ездили. — Ёра размечтался: — Вот бы теперь корову. Мать ещё больше обрадовалась бы. А то козы — это не то. Мать корову хочет.

Малой с сочувствием посмотрел на дружка. Да, трудно жить без отца. Ему такие мысли в голову не лезут, и корова, и телёнок у них всегда в хозяйстве имелись. Его забота о них касалась только в случае покормить и постеречь время от времени.

— А я бы в город хотел бы сходить. А что, Ёра? По реке ежели? Вот раздобудем богатство и на торг. Там, говорят, чего только не продают. Со всего света купцы диковины везут.

— Ага, в город! А кто тебя отпустит?

Малой замолчал. И вправду, что-то он размечтался. Эх, жалко, что они с Ёрой ещё отроки. Это года три, наверное, ждать, пока вырастут. Целых три года. Вечность целая. Но потом новая мысль немного утешила:

— Да если мы найдём что-то путное, тогда упросим батьку нас тоже в город взять. А то он всё обещает. А тогда уж точно возьмёт… Наверное…

— И меня надо упросить, чтобы взял. Мать с дядькой Иваром отпустила бы.

Ребята почувствовали прилив жизненной энергии и более решительно направились в глубь леса.

62

— Иголка в голове? — Тиша с ужасом смотрела на подружку. — Самая настоящая?

Хыля кивнула.

— А как она туда попала?

Как она

туда попала? Об этом Хыля думала и день, и ночь. Были у неё какие-то смутные подозрения. Но они настолько неприятные, что она трясла головой в попытке заставить свои дурные, недобрые мысли исчезнуть. А потом виновато посматривала на мать. Если бы матушка только знала, о чём иногда думает её дочь, она бы её никогда не простила. Наверное, Хыля и вправду какая-то нехорошая, раз такие плохие мысли живут в её голове.

— Не знаю, Тиша, — наконец вздохнула Хыля.

Девочки встретились в последний раз перед долгой разлукой. И вот такая страшная новость.

— А та тётка сможет её вытащить?

— Ой, Тишенька, она попробует. Может, и получится. Ты представить не можешь, как я этого хочу.

— Да мне кажется, что я могу представить, — пробормотала Тиша. Но ей не очень верилось, что эта злополучная иголка не давала Хыле ходить. Где голова, а где ноги? Совсем в разных местах. Но свои сомнения она оставила при себе.

Наконец, мысли вернулись к насущным делам.

— А как же ты одна останешься? — новая забота обеспокоила верную Тишу. — Мы, поди, месяц целый будем далеко.

Следующим утром селение в полном рабочем составе выезжало на покос. Исключение составляла лишь самая старая да некоторая малая его часть.

— Ну, я не одна. Бабушка ещё, — Тиша кивнула в сторону палатей. Там лежала старая бабушка. Она уже не могла ходить и не вставала.

— А как же ты туда поднимаешься? — палати были довольно высоко.

— Ловко, — ответила Хыля. — Смотри, видишь мне тятенька ручки сделал? Я за них руками держусь и поднимаюсь. А горшок, или ещё что, я ставлю сначала на одну подставочку, потом на другую. Это тоже тятенька придумал.

Но Тише не казалось, что остаться с глухой, слепой и совсем старенькой бабушкой так уж и ловко. Хыля заметила печальный взгляд подружки и постаралась её утешить:

— Тиша, ты подумай, я же буду ждать ту тётеньку. Не печалься из-за меня. Наоборот, хорошо, что я буду почти одна.

— Ладно, — смирилась Тиша. — А, может, случай подвернётся, и я смогу вырваться хоть на денёк.

— Вот и хорошо, — обрадовалась Хыля, — я и тебя буду ждать.

63

Еремей погладил коня, тот толкнул ладонь, играясь. Но не до игр было обоим.

— Смотри, дядька, за ним хорошо. Это друг мой, понимать должен.

— Отчего ж не понимать. Всю жизнь с лошадьми. Это такая животина, что дороже жёнки может быть.

— Ну, с жёнкой не сравню, не женат пока. А с Орликом не за что бы не расстался, если б не нужда.

— Да не переживай, парень, вылечим твоего Орлика. Ему сейчас покой нужен, нога и заживёт. Думаю, седмицы две сроку.

— Благодарствую, дядька. Ну, прощай, друг мой верный.