Не остаться одному
Шрифт:
– Не смотри вниз! – Танюшка подняла мой подбородок. – Вокруг смотри!
Я глубоко вдохнул, стараясь не обращать внимания на то, какие круги описывает в пустоте «гнездо». И посмотрел вокруг…
…А было и правда красиво. Вокруг на многие километры лежали острова и островки, прихотливо разделенные прямыми и извилистыми линиями проток разной ширины. Я видел, как тут и там буквально кишит жизнь, как бегут в океанские протоки ручейки и речушки…
– Красиво, правда? – Танюшка положила мне руку на плечо, прилегла на нее щекой.
– Очень, – признался я.
– Три десять! – раздался
– Парочка! – крикнул Джек с кормы. – Что там видите?!
– Вижу открытую воду! – весело крикнула Танюшка, и секундой позже я тоже увидел далеко впереди, за лесистыми островами, широкий океанский простор.
– Откуда он взялся? – пробормотал Вадим. Я плохо видел его лицо – туман делал предметы плохо различимыми уже на расстоянии вытянутой руки, путал и искажал звуки. На носу возились, слышалась приглушенная ругань – там вновь спускали лодку. Джек настоял на этом, упирая на то, что лучше еле ползти, чем разбиться на мелях у Кейп-Кода.
– Тут часто бывает так, – отозвался Джек. – Ладно, пойдем понемногу… Принесите кто-нибудь поесть сюда.
Девчонки философски готовили ужин. Я перехватил полосу копченого сига и, усевшись рядом с Сергеем у борта, чиркнул ногтем:
– Пополам?
– Давай, – он резанул складником. – Пожуем под туман.
Басс мурлыкал где-то неподалеку – не поймешь, то ли рядом, то ли на носу, то ли на корме:
– Опускается ночь – все чернее и злей, Но звезду в тучах выбрал секстан. После жизни на твердой и грешной земле Нас не может пугать океан…Подошел и сел Вадим. Мы отломили ему по куску копчушки, молча передали.
– Не ворчи, океан, ты не так уж суров. Для вражды нам причин не найти. Милосердный Владыка морей и ветров Да хранит нас на зыбком пути…– Двинулись, – ухнул туман голосом Олега Крыгина – он был в лодке.
– От тебя, океан, мы не прячем лица, Подымай хоть какую волну. Но того, кто тебя не пройдет до конца, Без упрека прими в глубину…Туман ползал слоями над палубой. На носу, кажется, негромко переговаривались те, кто еще не взял себе поесть…
– После тысячи миль в ураганах и мгле На рассвете взойдут острова. Беззаботен и смел там мальчишечий смех, Там по плечи густая трава… —Игорь передохнул (до нас донесло короткий выдох) и продолжал:
– Мы останемся жить навсегда-навсегда В– Хорошая песня, – негромко заметил Сергей.
– Сам знаю, – откликнулся Басс из тумана.
Подошел Йенс. Немец хмурился.
– Я сейчас был на левом борту, – сказал он так, словно речь шла о какой-то дальней стране. – Мне там что-то не нравится.
– Мне и на правом борту не очень нравится, – философски ответил я.
Йенс сердито посмотрел на меня и продолжал:
– У меня такое ощущение, что там что-то движется. Вровень с нами.
– Ладно, пошли глянем. – Я встал и вслед за Йенсом пересек палубу.
– Смотри. – Он взялся рукой за борт. – Внимательно…
– Ничего там нет, – сказал я, но притих, вглядываясь в движение пластов тумана. А про себя подумал, что если так вслушиваться, то можно вообще черт-те что услышать. Впрочем, пока я слышал только привычно-успокаивающие звуки на когге…
Стоп!!! Я подался вперед. На миг мне показалось, что движение тумана как бы разбавилось неким другим движением. Почти таким же плавным, но более… вещественным, что ли?
– Да, там что-то есть, – выдохнул я, расстегивая кобуру нагана. – Не пойму что?
– Или кто… – прошептал Йенс.
Я дернул плечом:
– Не пугай.
– Я серьезно.
– Может быть, чужой корабль? – Я снова вглядывался, вслушивался – и не прогадал. Вновь то же самое движение… – Нет, не корабль…
– Поразительно точно подмечено, – прошептал Йенс. – Что делать?
– Тревога по кораблю! Левый борт! – заорал я, стреляя в стремительно приближающееся движение – казалось, туман обретает плотность, превращаясь в молниеносно раскрывающийся цветком букет белесых щупалец. – Ой, блин!
Нападение было стремительным – и что придавало ему окончательную иррациональность – абсолютно молчаливым. Просто вдоль борта туман выстреливал целые гроздья этой пакости. Пули то ли ни фига их не брали, то ли вязли в этой слизи, поэтому я выхватил палаш – и выяснилось, что сталь эту тварь вполне берет. Со звуками, которые издают падающие на гладкий пол куски студня, ошметки щупалец начали таять, разбрызгивая бледно-серебристую, похожую на ртуть, жидкость. Мимо меня по палубе протащило Ясо, и я, охваченный ужасом – а что, если эта мразь уже всех утащила?! – в прыжке отрубил щупальце. Ясо перекатился через плечо и пропал в тумане.
– Оно по правому борту! – послышался чей-то неузнаваемый вопль. Ему ответил другой голос:
– Кой черт, на корме оно!!!
– Огонь! Огня! – закричал кто-то. Рядом со мной мелькнул полукруг огня – факел в чьей-то наносящей удар руке…
Дико озираясь, я сжимал в руке палаш. Лидка рядом тяжело дышала, то и дело отбрасывая локтем с лица мокрую от пота и тумана прядь волос. «Где оно?! – крикнул по-прежнему неузнаваемый в тумане голос. Ему ответил другой: – Нет, исчезло!»
– С…пасибо, – судорожно, в два приема, даже не выдохнул, а как-то выикнул я. Лидка посмотрела на меня сумасшедшими глазищами и ничего не ответила. Я перевел дух и крикнул: – Все целы?! Это Олег! Все целы?!