Не остаться одному
Шрифт:
– Привет, ребята, – сказал Вадим.
– Привет. – Сморч кивнул, лицо у него было хмурое и печальное. Бэн смотрел настороженно и молча. Сергей быстро перескакивал взглядом с одного на другого, на третьего и обратно и тоже молчал.
– Привет, Игорь. Саш, привет, – поздоровался я. На этот раз Бэн кивнул.
– Что это вы тут придумали? – осведомился Вадим.
– Ничего, Вадик, ничего. – Санек вновь улыбался. – Просто хотим выяснить один старый вопрос.
– Вы чокнулись, – убежденно сказал Вадим. – Это что, шутка?!
Сморч
– Это не шутка… Он грабил берега на моем севере, однажды я почти прищемил ему хвост…
– И ты молчал?! – поразился Вадим. Требовательно бросил Сане: – Это правда?
Саня с шаловливой улыбкой развел руками.
– Встреча друзей, – горько сказал Вадим. Повернулся и пошел прочь по берегу. Я окликнул его, но он только махнул рукой.
– Позови еще кого-нибудь из своих, – предложил Саня, но Сморч вмешался:
– Да не надо… Ты извини, Сань, но я тоже… пойду.
И двинулся за Вадимом, непривычно сутулясь.
– Не уйди насовсем, – бросил ему вслед Санек. Сморч не обернулся.
– Олег, уступи мне, – попросил Сергей. Я покачал головой и шепнул:
– Где Танюшка?
– Девчонки ее не пустят, – ответил он. – Олег…
Я тронул его губы пальцем, и Сергей, покривившись, замолчал.
– Лет пять назад у меня не было бы шансов, – сказал Саня, подняв руку – Бэн молча раздергивал шнуровку на его боку. Я, ничего не спрашивая, отстегнул на боках крючки. Передал оружие Сергею, потом отдал бригантину и начал снимать куртку. – Но сейчас – лучше бы ты подумал, Олег…
Ветер был холодным и сырым. Но, хотя он дул с моря, до меня донесся от суши девчоночий крик:
– Оле-е-ег! Не сме-ей!
Я заставил себя не услышать его, беря из протянутых рук Сергея палаш и дагу. Подмигнул ему. Потянулся, размял плечи, вздохнул.
И повернулся к Сане.
У Сани, как и у меня, прибавилось шрамов (интересно, много ли ему оставили те, кого он вот так грабил?) Но в целом он не изменился – по-прежнему был худощав и гибок. И оружие осталось то же самое – валлонская шпага, такая же длинная и широкая, как мой палаш, и дага-пойнгард, цельнокованая, с ременной оплеткой тонкой рукояти, короче, но шире, чем моя.
– Кистень-то оставил? – поинтересовался я.
– А ты – револьвер и ножи? – ответил он, салютуя мне. Салюту научил его я, и на миг мне почудилось, что это просто обычная тренировочная схватка.
Я ответил на салют и, плавно пригнувшись, мягко пошел по кругу, подняв оба лезвия: даги в вытянутой и поднятой левой, палаша – в опущенной к бедру руке. Саня двинулся напротив меня, зажав пойнгард в левой, согнутой перед грудью, руке испанским хватом, а валлонку – положив клинком на плечо.
Круг. Еще. Еще.
Саня, кажется, ждал, пока у меня устанет правая рука. Он не заметил, что я упираю кулак в бедро…
…Его клинок с плеча выстрелил мне в лицо!
Саня отскочил, и мы вновь закружили в той же позиции. Я не хотел его убивать. Я не мог его убивать.
Он был мой друг. Друг.
Валлонка со свистом рубанула в голову. Я вскинул дагу на блок, одновременно уколол палашом в грудь… и не понял, в какой неуловимо краткий миг валлонка отдернулась, не завершив удар. Ее клинок скрестился буквой Х с клинком пойнгарда. Саня поймал палаш на уколе в эту развилку. Его пойнгард резко взвизгнул по клинку валлонки, быстро, сильно и беспощадно отшвыривая мой палаш в сторону, а правая рука Сани молниеносно метнулась назад – и тут же вперед, прежде чем я успел опустить дагу в защиту.
Все это заняло меньше секунды. И все, что я успел, – чуть повернуться, поэтому валлонка пропахала брызнувшую кровью рану слева по ребрам.
А должна была вонзиться между них – в сердце.
– А ведь тымне показал этот удар. – Саня улыбался.
– Я, – согласился я, на миг прижав к ране локоть. – Знаешь, я не верил, что ты правда будешь стараться меня убить.
Саня поцеловал окровавленный кончик своей валлонки и принял мою же стойку. Я тоже вернулся в нее. А через секунду круговой свистящий удар на уровне лица заставил Саню отшатнуться. Не завершая круг, я нанес укол в плечо обратным движением – Саня перехватил клинок гардой пойнгарда, рванул в сторону; я заблокировал его валлонку дагой, дернул в другую и с такой силой ударил Саню ногой в открывшуюся грудь, что он полетел в воду. Бэн вскрикнул. Я, махнув клинками, бросил:
– Сань, хватит. Уходи.
Улыбаясь, Саня поднимался на ноги. Валлонка в его руке загудела, описывая круг, постепенно превращавшийся в серебряный кокон. Рука с пойнгардом спряталась за спину. Держа свои клинки скрещенными на уровне колен, я отступал. Кокон вдруг разразился серебряной молнией – клинки тяжело лязгнули, а через миг наши даги столкнулись гардами где-то у живота. Палаш и валлонка с противным визгом соскользнули на гарды тоже, и я увидел совсем близко лицо Сани – улыбающееся, с темной прядью на лбу.
Стремительно наклонившись вправо, я перестал сопротивляться, расслабив правую руку – валлонка давившего изо всех сил Сани неудержимо соскользнула влево-вниз, а он сам, увлеченный в падение собственной силой, получил резкий встречный удар локтем в лицо. Ударом ноги в запястье правой я вышиб валлонку, а рывком даги – пойнгард.
– Все, Сань, – мирно сказал я, опуская оружие. – Уплывайте.
Он отнял руки от лица. Из носа и угла рта текла кровь. Но Саня – улыбался.
– Ловко, – сказал он и спустил на песок длинную, густую алую нить.