Не оставляющий следов: Обретение
Шрифт:
Семеня и подпрыгивая, из дома выкатился толстяк, заросший до глаз густой бородой и разодетый в расшитую золотом жилетку, напяленную поверх шелковой белой рубахи. Он опасливо косился на добродушного наставника, ласково сжимавшего ладонью кисть его правой руки.
Меня усадили на узкую кушетку, поставленную посреди длинной светлой комнаты. Лекарь осторожно потер ладонью о ладонь и, убедившись в целости пальцев, аккуратно исследовал шею, спину и затылок. Затем проверил белки глаз, оттянув нижние веки, заставил открыть рот и долго рассматривал мое богатое внутреннее содержание. На секунду задумался и стремительно выкатился наружу. Вскоре в комнату вошли юноша-подмастерье и пара служанок
– Покой, – порекомендовал врач, – пострадавшему нужен покой. Позвоночник не травмирован, гортань цела, голос вернется через пару недель, если не напрягать связки. Внимательно следите за сердечным ритмом. При намеке на головокружение необходимо прилечь. Неизвестно, как кровеносная система справится с последствиями асфиксии... Я продам все необходимые лекарства, но вы немедленно уберетесь из моего дома! – голос лекаря опять сорвался на визг. – Если вы сломаете мне пальцы, я всего лишь не смогу работать. Но если до меня доберутся эти, – он кивнул в мою сторону с неприкрытым ужасом, – меня не оставят в живых!!!
– Спасибо, доктор, – вежливо поклонился Учитель Доо, – за то, что исполнили долг, который возложило на вас Вечносущее Небо. Можете утешиться: вы жили не зря, – и обернулся ко мне. – Идти сможешь?
Я прислушался к своему состоянию и осторожно кивнул: чувствовал себя вполне сносно, видимо, подействовала какая-то хитрая трава. Мы неторопливо вышли из комнаты. За захлопнутой дверью жалобно причитал, оплакивая свою неминуемую кончину, лекарь.
Нить ровно ложится, стягивая неведомо откуда взявшуюся прореху на воротнике халата. Светильник рядом, но работать в его тусклом свете нелегко. Не люблю штопать и делаю это лишь потому, что дорожное одеяние, столь любезно пошитое бывшими императорскими портными, оказалось весьма удобным. Кривые крупные стежки стараюсь укротить – мне дорога эстетика костюма. Хранитель Сию дремлет у ног. Учитель Доо раскинулся на вышитых подушках, придвинув поближе столик для трапезы: неизменный сок в металлических бокалах, густо покрытых причудливой чеканкой, широкое блюдо с плодами лонгана и больше десятка небольших плошек с местными закусками, овощами и соусами. Ужин был заказан на двоих, но я к нему так и не притронулся.
– Одинокий путник – вот кто воистину свободен. Он выпадает из любой общественной системы, пока идет из пункта А в пункт Б. Его жизнь управляется рукой Судьбы. Род, семья... пока он в пути, – он никто, песчинка, гонимая ветром. Никому не известен, ничем не защищен. Цени, – Учитель Доо кинул в рот горсть пряного риса, желтого от куркумы, – это и есть та самая свобода, ради которой ты покинул дом.
Ответил возмущенным взглядом. Неужели и вправду истинно свободны лишь бродячие философы, колдуны и змеи-оборотни, чья ценность сомнительна, а вред очевиден? Он лучезарно улыбнулся.
– Наивные обыватели считают, что свободен тот, кто может пользоваться всеми возможными правами и не нести никаких обязанностей... – придирчиво выбрал самое бодренькое соцветие цветной капусты и окунул его в острый соус. – Не спорю, и такая свобода возможна. Заслуженная годами ответственных поступков, как итог долгой славной жизни, когда единственную радость доставляют только лишь перетертая пища и теплый сортир. Для юного и дерзкого свобода обычно является в таком вот виде... – насмешливо ткнул пальцем-сосиской в мое укутанное компрессом горло и занялся
– Кхе! – вытер слезящиеся глаза. – С перцем немного переборщили. Ладно, он выжжет из нас заразу, будем здоровенькими. Хочешь? – протянул мне плошку с чечевицей, коварно и оптимистично улыбаясь. – Ну как хочешь. Став полностью свободным, так легко потеряться, если не на что опереться. Поэтому каждый решает сам, что ему дороже: свобода и одиночество или безопасность и груз самой разнообразной ответственности.
Нить путается. Игла уколола подушечку пальца, но это совсем не больно: руки успели загрубеть, их не так просто поранить. Тени в углах сгущаются все плотнее. Голос учителя журчит нескончаемым потоком, я устал и половину рассуждений просто пропускаю. Лишь знакомо-незнакомое слово выдернуло из сумеречного тумана.
– Та-а-ак... О чем это я? Талхи... – Учитель Доо побарабанил пальцами по столешнице.
Слова воспринимались плохо, но наставник будто транслировал в мозг красочные картинки, которые запомнил навсегда.
Стар Танджевур, забывший времена своей славы. Рождение его сокрыто в седых глубинах древности, он давно изжил и яростные страсти юности, и царственную мудрость зрелости. Дряхл Танджевур, но уйти, раствориться в покорившей его империи не спешит. Мир рухнет, а он останется – как выживший из ума дед, собирающий в развалинах дома черепки разбитого прошлого. А прошлое живет, ибо с рождения и до смерти вселенной хранят эту землю три богини-Матери.
Изначальная Вдова, Повелительница Пепла, стережет границу. Она пребывает в вечном сражении с демонами, не давая им вторгнуться в нашу реальность, карает любопытных людей, желающих исхода вовне. Вне времени и пространства, в бесконечность, лелеющую эмбрионы миров, простираются ее владения. Если сдастся, остановит битву, вселенная рухнет под натиском враждебных сущностей, обитающих в иных измерениях. Пепел живущих придает ей силы в вечной битве, а души, улетающие с пеплом, укрепляют границу.
Черная Мать, Хозяйка Сумерек, властвует над всеми живущими. Рождение, созревание, создание семьи, наконец, сама смерть человека находятся под полным ее контролем. Она заставляет день сменяться ночью, лето – зимой, посев – жатвой. Сжимает и ослабляет пружину мира, помогает существовать в привычном нам ритме, ритме естественного хода вещей. Ей нужна сила крови. Крови людских сердец. Иначе в какой-то момент солнце не встанет с рассветом и воцарится вечная тьма.
Дева Ночи, Госпожа Иллюзий, танцует средь кошмаров и грез. Ей подвластны чувства, что соединяют и разделяют живых. Нити причинных связей мира держит в руках юная богиня. Иногда открывает достойным таинственный мир сновидений и прорицаний. Деве Ночи нужна энергия человеческих плотских страстей, способных стать надежным фундаментом для обманчивой и зыбкой реальности, в которой обитает. Иначе падут стены, отделяющие истинное от мнимого, и мир погрузится в безумие.
Храмы богинь заполнялись кровью и пеплом жертв веками, пока под натиском империи не пал древний Танджевур. Культ миролюбия, который принесли служители Вечносущего Неба, поставил вне закона брутальные традиции юга. Виджрата победила, но не смогла окончательно их отменить. Тайные сторонники Матерей и по сей день продолжают соблюдать освященные веками обычаи. Они истово верят в то, что без энергии тела, крови и страсти людской ослабнут богини. Вселенная рухнет. Все сущее зависит от жертвы, которую мы готовы принести, а если не готовы – ее принесут за нас. Если раньше на алтари всходили добровольно или посвящали богиням избранных пленников, захваченных в боях, то сейчас адепты тайных сект охотятся на ничего не подозревающих соотечественников.