Не оставляющий следов: Обретение
Шрифт:
Мне помогли распаковать дорожный мешок, доставили чистую одежду и унесли походную, пообещав привести ее в порядок. В спальне была еще одна дверь, за которой скрывалось помещение с крохотным бассейном и отхожим местом, деликатно отгороженным ширмой. На каменной скамье выстроились в ряд плошка с жидким мылом, брусок пемзы, сандаловые палочки для чистки зубов, стопка мягкой хлопковой ткани. Едва ли что-то еще могло доставить большее наслаждение. Я с удовольствием перенял привычку южан мыться два раза в сутки, в дороге этого очень не хватало. Вода охладила разгоряченное тело, смыла пот и пыль, успокоила волнение. Впервые переступил порог чужого дома и боялся оскорбить хозяев незнанием принятого
Вскоре за нами пришли. Через слоновьи ворота, с улицы, прошли в сад с фонтаном и закованным в гранит водоемом, важными павлинами, расхаживающими между гибискусом и жасмином, разноцветными попугаями в клетках. Сию, маскируясь в траве, крался познакомиться с птичками поближе. В беседке из белоснежного мрамора Шандис Васа Куккья ждал торжественно шествующего по дорожке Учителя Доо, облаченного, как и я, в широкую длинную рубаху, украшенную по вороту и подолу затейливой вышивкой. Закатное солнце подмешивало к спокойным краскам сумерек свою непревзойденную киноварь, распуская ее по зеркальной глади Манитулоо, блистающей сквозь листья деревьев и завитки металлической ограды сада.
Почетного гостя усадили на медный табурет с восемью гнутыми, словно вывернутыми ножками. На шелковом сиденье лежала простая травяная подстилка с разлохмаченными краями. Двое слуг принесли бронзовый тазик и высокий глиняный кувшин. Омыли сначала левую ногу Учителя Доо, затем, после какого-то бормотания, правую. Далее подали воду для омовения рук, уже в серебряном тазике. На поверхности плавали лепестки цветов и неочищенные зерна ячменя. У нас дома таким иногда угощали коней. Учитель сложил ладони пальцами вверх, часть воды вылили на них, а оставшуюся демонстративно выплеснули. Шею окутали гирляндой из мелких синих цветков.
Сам хозяин с поклоном поднес чеканную золотую чашу. Учитель Доо перемешал содержимое большим и безымянным пальцем и торжественно проговорил:
– Мед навевают ветры достойному [21]. Мед струят полноводные реки. Медовыми пусть будут растения, ночная и утренняя роса. Медоносным пусть будет земное пространство... – Простер руку в сторону востока. – Пусть вкушают тебя духи Неба и Земли. Пусть вкушают тебя Великие Матери. Пусть вкушает тебя Вечносущее Небо. Пусть все боги вкушают тебя.
С этими словами он поочередно указывал на север, запад и юг, а затем зачерпнул ритуальное подношение и трижды поднес к губам:
– Молоко Небесной Реки... я пью его... оно во мне.
Он передал чашу мне. Брови хозяина чуть дрогнули в удивлении, но глаза остались безмятежны. Я осторожно зачерпнул пальцами непонятное месиво. Густая кисло-сладкая субстанция, с явным вкусом меда и чего-то молочного. Странно, но неплохо. Я бы даже сказал: очень хорошо. Освежает.
Солнце село. Стремительно надвигалась ночь, вытесняя багрянец черным. С ревом взметнулось жадное пламя в медных жертвенниках по углам беседки, принимая эстафету у гаснущего заката. Учитель Доо обошел их посолонь [22], бросая в огонь порошок, который нес за ним на подносе слуга. Распевал благословения дому, семье и скоту хозяина, хотя на животновода тот был совсем не похож. Наконец церемония закончилась и мы торжественно прошествовали в соседнюю беседку, где все было приготовлено к ужину: плетеные циновки, подушки, низкие столы, ломящиеся от блюд с разноцветным рисом, тонкими лепешками, рагу из овощей и неизменными соусами.
– Вкушай все без опаски, благословенный Небом гость, – Шандис Васа церемонно повел рукой в сторону яств. – Здесь выставлены со всем почтением щедрые дары земли и садов. Никаких животных! Я приказал отринуть грубую пищу, чтобы ничем не осквернить чистый дух странствующего мудреца.
– Благодарю, друг мой, ты необычайно заботлив, – вдохновенно-постное выражение
После трапезы нас сопроводили в гостевые покои и оставили одних. В общей комнате посверкивали огоньками светильники, затянувшая окно кисея преграждала путь не только комарам и мошкам, но и свежему воздуху. Учитель удобно устроился на подушках и заговорил мягко и размеренно.
– Друг мой, нам придется здесь задержаться, и кое-что я должен тебе рассказать о хозяине этого дома, чтобы избавить нас всех от недоразумений. Когда правителям Зебанавара отдали во владение завоеванный Танджевур, младшая ветвь семьи присоединилась к переселению рода. Испокон веков Васа занимались резьбой, порой достигая в своем ремесле невиданных высот. Не раз им предлагали влиться в высшую семью, но они мудро держались своего места. Особых богатств не стяжали, любви властей не снискали, но осторожно и умело вели свой клан через пороги и стремнины политических изменений, завоевывая уважение окружающих. Да, они консервативны и погрязли в замшелых традициях, но это недостаток и достоинство одновременно. – Учитель Доо вертел в руках чеканный кубок с водой. – Посему оставим на время наши привычные манеры, здесь они будут неуместны. Веди себя тихо, услужливо и покорно, потому что такова обязанность ученика странствующего святого. Да, Аль-Тарук, не вздумай смеяться, но здесь я нахожусь именно в этом статусе.
Те, кто поклоняется Вечносущему Небу, в своем стремлении к совершенству последовательно преодолевают несколько ступеней.
Первая: ученик, неразумный как дитя, но полностью открытый познанию мира. Его задача – научиться воздержанию от желаний, эмоций, страстей.
Вторая: созидатель, чей долг состоит в умелом хозяйствовании и обретении семьи. Здесь главное – укорениться в этой жизни, врасти в землю, укрепить основу бессмертия рода.
Третья: отшельник, в удалении от мира постигающий свою душу. Понять себя и свою роль в игре под названием «жизнь», что может быть сложнее? Те, кто успешно преодолел третью, свободны от обещаний, долгов и обязанностей. Они покидают свои богатые дома, оставляя за спиной прошлое с его достижениями, радостями и ошибками. Не все оборванные бродяги, месящие босыми ногами грязь южных дорог, неудачники и проходимцы. Некоторые из них являются святыми, несущими миру знание о нем самом. Именно поэтому здесь не принято обижать нищих.
Считается, что просветления можно добиться лишь суровой аскезой и полным контролем сознания. Необходимо соблюдать жесткие требования: регулярные омовения, отказ от убийства даже ради пропитания или спасения жизни, особенно если умеешь убивать. Неприятие насилия и воровства, воздержание от лжи и неискренности, злых дум и слов, строгость к себе, непривязанность к внешнему... Непреклонно следуя им, можно достичь четвертой ступени. Правда, это мало кому удается.
– Ну и четвертая ступень: возвращение обогащенного знанием человека в мир, – закончил просвещать наставник. – И знаешь, к какому выводу приходят обычно странствующие святые?
Я пожал плечами. Откуда мне знать?
– Жизнь есть сон. Ночью – ночной, днем – дневной. Нет разницы между реальностью и иллюзией, все эфемерно и преходяще, все есть ничто. В иерархии такого мира ты, ученик, никто. Я, конечно, тоже никто. Но у нас с тобой слишком разные «никто», диаметрально противоположные друг другу. Поэтому сиди тише воды, ниже травы и не разочаровывай нашего гостеприимного хозяина своими выходками. Очень кстати ты научился молчать.
Я снова пожал плечами и ушел в спальню, чтобы, наконец, подкатиться под теплый бочок Сию. Учитель Доо остался сидеть на подушках, устало вглядываясь в тусклое пламя светильника.