Не оставляющий следов: Обретение
Шрифт:
– А они наступят?
– Обязательно, – радостно заверил меня Учитель Доо.
На рассвете мы простились с гостеприимным домом Шандиса Васа Куккья. Мешки были набиты до отказа припасами, а души полны благословений и добрых пожеланий. Легкая лодка с навесом качалась у небольшого причала, к которому от садовой калитки вела мощеная дорожка. Старший лодочник взял в руки весло и, оттолкнувшись от берега, вверил нас тихому, но мощному течению Матери рек. Мы беззвучно скользили по поверхности вод, оставляя за спиной древние камни, пышные сады и величественные дворцы Хариндара. Беспокойство, которое не покидало
Мы пробиралась сквозь джунгли. Петляли по одному из притоков Манитулоо, куда свернули, как только столица осталась позади. По берегам высились величественные батангоры и салы, раскидистые баньяны воздушными корнями соединяли небо и землю. Иногда их сменяли густые заросли бамбука – высокого и неправдоподобно прямого, растущего «по колено» в воде. С ветвей деревьев тянулись к стремительным водам плети орхидей, нежный аромат которых таил легкую нотку разложения. Пахло болотом, прелыми листьями, подгнившими фруктами, которые чем-то не угодили взыскательному вкусу обезьян, с гиканьем скачущих по лианам. Я не всегда мог сразу отличить лозы лиан от змей, коих было предостаточно. Обезьяны – тоже. Под немелодичные вопли взлетающих пестрых попугаев маленькими мартышками лакомились величественные питоны и хозяева тихих заводей – анаконды. Буро-зеленые бревна крокодильих спин лениво покачивались в воде у самых корней деревьев, поджидая добычу. Пауки густо оплетали нижние этажи джунглей своей паутиной, в которую попадали и мелкие хамелеончики, и огромные бабочки невообразимо ярких расцветок: бронзовые, пурпурные, бирюзовые... Царство жизни, идущей рука об руку со смертью.
Так мы плыли несколько дней, вставая ночью на якорь подальше от берегов. По воде разносились привычные для ночных джунглей звуки: свист гекконов, вопли цапель, а иногда и рычание тигров. Я с легким сердцем жертвовал горячим ужином и ночевками у костра, лишь бы не оказаться в их веселой компании. Да, крокодилы тоже смотрели на нас заинтересованно, но лодка была все же много больше любого, даже самого крупного хищника, а к бортам ее были прикреплены острые гарпуны. Отобьемся.
– Что ты думаешь о пророчестве? – Учитель Доо присел рядом на корму и протянул кусок творожного сыра и банан.
– Невнятное и плохо написанное, как все они, – с благодарностью принял скудную вечернюю трапезу.
– Возможно, ритм и рифма там хромают, – он слегка нахмурился, – но мне интересно, о ком в нем говорилось?
– Какая разница? – я уставился на лунную дорожку, серебристым пунктиром соединяющую левый берег с правым. – Оно не имеет к нам отношения...
– Не скажи, – возразил наставник, меланхолично жующий свою порцию. – Дорога... Судьба... не так-то все просто. Как там сказал старикан-аэд? «Если слова должны были прозвучать...» Может быть, они звучали для нас?
– Да ну, там глупости какие-то. Знаменитый пророк Эгиалай, скорее всего, выпил лишку, вот его и понесло.
– Ну, тут я с тобой спорить не буду: прорицатели, знаешь ли, склонны к злоупотреблениям. Это, однако, не мешает им по-настоящему предвидеть грядущее сплетение нитей в ткань Судьбы. Что же он видел?..
– Тебя, наверное, увлекли его бредни про сердце трона и корону. Почему-то ты к ним неравнодушен, – чувствовал себя настоящим душеведом. – Только вряд ли они имеют хоть какое-то отношение к твоей истории, рассказанной на праздник Двух лун...
– «Одна станет двумя, кровью питая бездну...» – мы процитировали эту строку одновременно и ошеломленно
– Стоп-стоп-стоп! – выставил перед Учителем Доо недоеденные кусок сыра и банан, не бросать же их из рук. – Я не имею к этому никакого отношения. Это твои Пинхенги, твои Янгао – вот сам с пророчеством и разбирайся.
– Да легко! – согласно кивнул наставник и засмеялся. – А я тебе говорил, – его палец-сосиска уткнулся в мой левый глаз, – что сказано оно было для нас.
Ну что за манеры! Вообще-то я успел соскучиться по его подначкам и шуточкам – такой Учитель Доо нравился мне намного больше приторного святоши, принимающего знаки почтения от друзей и домочадцев Шандиса Васа Куккья. Будто вернулись старые добрые времена «Дома в камышах». Мы немного потолкали друг друга локтями и затихли, рассматривая ночное небо, дожевывая бананы и блаженно улыбаясь.
Через пару дней лодка причалила к берегу рядом с маленькой деревней, содержащей самый большой слоновник, который я видел на юге. Староста заверил печатью наши подорожные и клятвенно обещал помочь возвращению лодки в столицу, как только соберется караван с припасами, поставляемыми деревней в качестве налога. В одиночку плавать по южным рекам небезопасно.
Наняли слона с погонщиком. Гасар и Сасан, или «шерочка с машерочкой» – так нарек их наставник, довольно оглаживающий серый кожистый бок ушастого великана. На его спину водрузили что-то вроде крытого паланкина без ручек, и мы расположились внутри с достаточным комфортом. А что? В тесноте, да не в обиде. Сасан нарисовал белой глиной на лбу слона знак, притягивающий удачу, поплевал на ладони и, зажав под мышкой анк [27], вскарабкался на спину Гасара. Начался последний этап пути до той точки на карте, которую наставник определил как конечную в южном маршруте.
Мы углубились в джунгли. Я был готов к тому, что приятной прогулки ожидать не стоит, но реальность превзошла все ожидания. Ни секунды не провели в блаженной тишине: все время что-то шуршало, жужжало, шевелилось. Рождалось, дралось, умирало. Перекрикивались попугаи и обезьяны, рычали крупные хищники, выли волки, хохотали гиены. Нас бросало из стороны в сторону в тесном пространстве той коробчонки, куда втиснулись в начале пути, но ее стены давали хотя бы иллюзию защиты от тех опасностей, что грозили снаружи. Гвоздичное масло и какие-то вонючие ароматические палочки частично избавляли от укусов москитов, тучами вьющихся над нашим слоном, – его толстую кожу они прокусить не могли. Ветки с силой хлестали по серым бокам, разгоняя и истребляя насекомых, но на смену павшим на запах летели все новые и новые кровопийцы. Сасану приходилось куда труднее, чем нам, но он не унывал.
– Мы с Гасаром не первый раз в джунглях, ага! – смеялся он на привалах у разожженного костра, поблескивая зубами и белками темных глаз, сияющих на загорелом дочерна лице. – Нам все нипочем! Правда, друг? Ага?
Слон мотал головой, норовил взъерошить хоботом и без того лохматые волосы своего погонщика, подвязанные красной тряпкой, фыркал и переступал ногами. «Шерочка с машерочкой» характерами были как две капли воды похожи друг на друга и вызывали симпатию. Сасан оказался каким-то другим южанином, чем те, кого я встречал в городах: дружелюбный, немного наивный, неунывающий и веселый. Он горланил забавные песни, сыпал дурацкими, не всегда смешными, прибаутками. С удовольствием ел мясо из наших запасов и искренне старался выбирать путь полегче. Но и тот был непрост.