Не от мира сего-3

Бруссуев Александр Михайлович

В основном мелкой торговлей промышляли поляки или жиды, эти же люди старательно под них косили. Все в них было не так: походка, манера держаться, пренебрежительное отношение к своим собственным затратам. И еще то, что, будучи вдвоем, покупали достаточно много еды. Достаточно для того, чтобы накормить десяток человек, пожалуй.

— Кто такие? — спросил он у лавочника, пока тот собирал ему нехитрую снедь: хлеб, колбаски и вездесущий лагер в его собственную фляжку.

Тот бросил торопливый взгляд в спину удалявшихся покупателей, пожал плечами и ответил:

— Платят исправно.

— На каком языке говорят? — задал еще один вопрос Чурила.

— Так на нашем.

— Хорошо?

— Что — хорошо?

Чурила

испытал желание дать лавочнику по голове, но сдержался.

— Хорошо говорят-то?

— Лают, как собаки, — хмыкнул хозяин, быстро сгреб деньги с прилавка и на всякий случай отодвинулся вглубь лавки.

Чурила сделал на своей лошади лихой крюк, предположив направление движения незнакомцев, спешился и осторожно исследовал ближайший лес. Так и было: несколько человек, количеством шесть, расположились лагерем в ожидании чего-то. Когда двое из лавки оказались в их стане, это ожидание закончилось. Начался обед.

Разговаривали они между собой на чудовищной смеси слэйвинского, немецкого и даже ливонского языков. Сожалели, что поздно додумались, что «на запах обязательно прилетят мухи», или, точнее — жуки-могильщики. «И, может быть, самый главный жук». Его голову можно будет продать гораздо выгоднее, нежели по первоначальному договору. Еще девок каких-то вспоминали, их крики и сожалели, что надо было в том случае расходовать их дольше. А потом вскочили на своих коней, причем четыре лошади были без седоков, и умчались на запад, даже не пытаясь выбраться на дорогу.

— Вот и все, — закончил свой краткий рассказ Чурила. — Решил ехать за ними, пришлось осторожничать. Когда же по Нави удалось пробраться ближе, смотрю — а связанные-то парни знакомые! Вернее, один парень. И этих басурман сделалось на одного меньше. Не бросать же вас на произвол судьбы.

— По какой Нави? — поинтересовался Вильгельм. Глаза его загорелись.

— Так по туману, — пожал плечами Чурила. — Как по воде [13] , только с бродом не ошибиться.

13

N"au — вода, море на руническом санскрите, (примечание автора)

4. Ночь в Вагрии

В эту ночь потрясений больше не ожидалось. Вильгельм и его спутники забрали лошадей и перебрались на другое место, по ту сторону от дороги, где лежало небольшое озерцо. Они развели костер, перекусили трофейной едой, глотнули лагера из запасов Чурилы, расположились спать, но сон почему-то не шел. Наверно, слишком много пришлось странникам пережить, чтобы удалось забыться.

Стефан не выдержал, поднялся со своего места и вышел к воде. Над лесом вызвездило небо, тишина, обернувшись покоем, не нарушалась ничем. Почему-то только ночью, только уперев взгляд в мерцающие созвездия, думается о Господе. Дюк пытался в свете дня, наблюдая за плывущими облаками, обратиться мыслями к Творцу, но всегда сбивался. Если не засыпал, то начинал рассуждать о сугубо земных мирских делах.

Сейчас же казалось: обратись к Господу — и он тебя услышит. Почему именно ночью — ведь это время считается отданным на откуп темным силам? Все злодеяния творятся по ночам, так говорят. А еще по ночам происходит любовь, зарождение новой жизни. И только ночью ощущаешь себя крошечной песчинкой в безбрежном космосе. Стефан обращался к Господу, просил прощения за себя и своих случайных попутчиков.

Он и не замечал, что в нескольких десятках шагов от него стоял точно так же, подняв глаза к звездам, наследный английский принц Вильгельм. А еще дальше — Чурила Пленкович, зрачки которого почему-то отсвечивали красным светом. И они не замечали рядом с собой никого. Только Стефан, только

Вильгельм, только Чурила и Господь, единственный Творец всего сущего.

Где-то у кромки леса бесшумно возникли, развернувшись в треугольник, три огня. Они некоторое время совершенно неподвижно висели на одном месте, потом резко сместились вбок и опять зависли. Стефану уже доводилось видеть подобные явления, объяснить природу которых не мог никто. Ну да ладно, они тоже вписываются в гармонию небесных сфер. Красота. К тому же огни, вдруг, рванулись прочь на сумасшедшей скорости, слились в один, а потом и вовсе пропали.

Стефан вздохнул полной грудью и пошел к месту своего ночлега. Господь и на этот раз промолчал, не проронив ни единого слова. Что же, прошли времена, когда Слово божье исходило от Творца.

Занимаясь поисками Артура, в голове хунгара возникало много мыслей, большинство из которых сами собой облекались в форму вопросов. Он не мог понять, почему существовало такое отличие в обозначении Вседержителя даже в их небольшом мире. Почему Jumala [14] среди жителей английских островов — god? А звучание этого слова вполне схоже с другим: «гад». На языке рунического санскрита gad — это «рассказывать, говорить». На берегах Ладоги пришлый народ вообще истово вещает «бог», а «гад» для них — это змея, ну, или Змей, в том числе искуситель. Удивительно: в эдемских садах Змей-искуситель, он же «Гад» — сладкими речами (совсем по санскриту) убеждает Еву, ну и, соответственно, Адама, слопать яблочки. Те едят, подмигивая друг другу — и, вдруг, замечают, что они наги [15] . Вот и открылись глаза, вот и наступила новая ступень развития, результатом которой и стали все мы, люди. Так гад ли дал эти яблоки познания, или, быть может, god? Кто же тогда изгнал их из райских кущ? Дюк помнил, что в далекой Ливонии на гербе одного из городов — два соединенных между собой яблока [16] . Имеют ли они какое отношение к Библейскому сюжету? Вопросы есть, кто ответит на них?

14

Господь, в переводе

15

nagnata — нагота, обнаженность на руническом санскрите, (примечание автора)

16

герб города Олонец, (примечание автора)

Стефан подошел к костру, возле которого уже расположились двое его товарищей по выпавшей доле.

— Почему считается, что в аду всегда горит огонь, от которого должно быть светло? — спросил он, впрочем, ни к кому определенно не обращаясь.

Вильгельм переглянулся с Чурилой, тот пожал плечами, но никто не произнес ни слова в ответ.

— Мы ищем спасения от нечисти, разжигая огонь, мы ставим свечки с огнем перед образами, мы очищаемся огнем, прыгая через него в ночь Купалы. Так почему же огонь может быть адским? Или все огни разные?

— Эк, тебя накрыло! — восхитился Чурила. — Ночь, подобная нынешней, вызывает на откровения.

— Я бы добавил: древняя Вагрия, где мы сейчас сидим — тоже. Да и вся эта Мекленбургия, — добавил Вильгельм.

Стефан знал, что так называется земля в окрестностях Любека, но промолчал. Чурила этого не знал, но тоже не стал как-то комментировать.

Огонь потрескивал сучьями, нисколько не увязываясь с адом, наоборот — с теплом, светом, уютом и покоем. Звезды безмолвно перемигивались между собой, темнота вокруг не издавала ни звука — в такие мгновения хочется жить долго и счастливо. Но нельзя.