Не отдавай меня ему
Шрифт:
Она меня хотела так же, как и я ее. Может, к черту этот каток, и поехать домой?
С трудом оторвался от нее, провел большим пальцем по ее губам, выдохнул и вышел на улицу, оставляя работающим двигатель, чтобы она не замерзла.
Быстрым шагом вошел в здание больницы, сдал куртку в гардероб, надел бахилы и поднялся в палату к маме, постоянно морщась от больничного запаха.
Она выглядела уже не так ужасно, как в первый день после операции. Сидела, откинувшись на подушки. В вене катетер с капельницей, на
— Привет. Прости, я без гостинцев, не знал, что конкретно тебе можно.
— Заходи, сынок, — мама улыбнулась, морщинки у ее глаз стали глубже, — мне ничего не нужно, в больнице неплохо кормят. Ты один? Где твоя Машенька?
— Полиция была? — напряженно спросил я.
Сел на стул, откинулся на спинку кресла и в упор смотрел матери в глаза.
— Были, — кивнула она.
— Что ты им сказала?
— Правду, — она на секунду опустила ресницы, а потом твердо посмотрела мне в глаза. — Я им сказала правду.
— Узнаю, что врешь или опять его выгораживаешь…
— Марат. Я многое здесь поняла, времени полно. Я плохая мать, знаю. Да что там, ужасная. Я себе и тебе жизнь сломала. И если ты… — она запнулась, — если ты сможешь меня простить когда-нибудь и дать шанс… Обещаю, что исправлюсь. Я уточняла у врача, через сколько времени после операции можно закодироваться.
— Что сказал?
В груди зажегся тусклый огонек надежды.
— Пару месяцев. Я выдержу. Больше не сорвусь. И, сынок, ты бы пса покормил моего. Он там совсем один.
— Съезжу, — пообещал я, — а ты лечись, отдыхай, набирайся сил. Я завтра еще заеду.
— Подожди. Поговори со мной, — взмолилась мама.
— Меня там Маша в машине ждет, — я дернул плечом.
— Вы вместе? — впервые за долгое время глаза мамы зажглись.
— Да.
— Ты влюблен, — легко улыбнулась мама, — наконец-то. Она очень хорошая девушка. И, если ты меня не стыдишься, приходи с ней завтра.
— Не стыжусь. Ты часть моей жизни, почему я должен стыдиться? — не понял я.
— Потому что я сама себя стыжусь. Знаешь, иногда я думаю, что тебе, наверное, было бы лучше совсем без матери, чем со мной. И с отцом я тебя зря разлучила.
— Хватит! — поморщился я. — Что было, то было. Смысл переживать о том, чего нельзя изменить?
— Ты мне не веришь, да?
— Верю. Я тебе верю, — убедительно соврал я.
Посмотрел в глаза, полные надежды, и понял, что именно это она хотела от меня услышать.
— Мой такой взрослый сын, — в глазах мамы стояли слезы, а я психанул.
— Хватит плакать. Не надо, мам. Все будет хорошо, у нас все наладится. Я подработку хорошую нашел, платят за одну тачку как за месяц в моем салоне.
— Правда? Это Маша тебе удачу принесла.
Я не смог сказать, что отказался бы от любой удачи, принесенной Машей ради ее жизни, но мама и так слишком нестабильна.
— Я пошел, —
Я подошел ближе, а она поцеловала меня в щеку. Как в детстве.
— До завтра, — подмигнул я.
Развернулся на пятках, почувствовал привычную боль в груди и горечь во рту. Обернулся, прежде чем выйти в коридор, и ободряюще подмигнул маме, которая заметно оживилась.
Осторожно запер дверь и вернулся к Маше.
Она спала, повернув голову набок и обняв себя руками. Как ребенок. Крепко и безмятежно.
В тот день это случилось впервые. В ту минуту. Пришел панический страх, в глазах потемнело, а я протянул руку, чтобы проверить, дышит ли она.
Кожу обожгло тепло ее дыхания, а я выдохнул. Дождался, когда темнота перед глазами рассеется, снял машину с ручника и тронулся с места, постоянно косясь на Машу.
Она проснулась на очередной кочке. Сонно распахнула глазки, зевнула, сфокусировала взгляд на мне и улыбнулась.
— Выспалась? — мягко спросил я.
— Кажется, да. Как мама?
— Ей лучше. Даже планирует закодироваться.
— Правда? — она обрадовалась.
— Не знаю.
— Поделись со мной своими чувствами, Марат. Я хочу пройти через это с тобой, — попросила Маша, заметив, что я закрываюсь.
Я вздохнул и признался:
— Я ей не верю. Сколько раз она обещала бросить Васю, завязать с пьянством, начать новую жизнь, найти работу. Никогда не выполняла. На десятый раз я перестал верить.
Маша взяла меня за руку, сжала обеими ладошками, притянула к губам и поцеловала. Невинный жест выбил почву из-под ног.
— Ей просто нужно помочь и поддержать сейчас. Возможно, после того как она попала в больницу, все изменится. Нам с тобой нужно отвлечься, — решила она, — на что-то хорошее.
— Каток? — предположил я.
— Согласна. Поехали. Ты умеешь кататься?
— Умею, а ты?
— Я в детстве фигурным катанием пару лет занималась, — призналась Маша.
Я уважительно закивал головой и свернул в сторону, где располагался Ледовый дворец. Там тренировались хоккеисты и прокатиться любителям можно в любое время года.
Остановился у центрального входа и поинтересовался у Маши:
— Готова?
— Конечно! Пойдем скорее!
Мы оба учились доставать из себя радость. Генерировать ее из ниоткуда. Находить светлые моменты и радоваться им, как маленькие дети.
Мы взяли коньки напрокат, оставили куртки прямо на сидениях трибуны и вышли на почти пустой лед. Кроме нас, катались две пары школьников.
Играла музыка, я сделал шаг, оттолкнулся и покатил к центру, следя за Машей.
А она решила меня добить. Вышла на лед, раскинула руки в стороны и поехала. На ее лице сияла настоящая, искренняя улыбка, а я понял, что сделал правильный выбор, решив дать ей эмоции.