Не откладывай убийство на завтра

Ситникова Людмила

– Он столько жрет, что его легче пристрелить, – часто говорила Ангелина.

«Симпатия» у зятька с тещей была взаимной, Ангелина не упускала возможности уколоть зятя, впрочем… Пашка в долгу не оставался.

Вот и сейчас, стоило мужику зайти в кухню, как старуха язвительно проскрипела:

– Что-то вы сегодня рановато, Павел Николаевич, обычно раньше десяти не заваливаетесь.

– У меня для всех сюрприз, – улыбнулся Щавелев, проигнорировав высказывание тещи. На столе появилась бутылка дорогого шампанского.

– Ого! –

протянула Луизка. – По какому поводу бухать будем?

– Луиза!

– Предлагаю выпить за наш начавшийся ремонт, чтобы он поскорее закончился.

– Как же, ждите, закончится он быстро, да вы рабочих-то видели? – Ангелина Дормидонтовна презрительно хмыкнула. – Они ж чистой воды алконавты, будут возиться до скончания века.

– Это солидная фирма, мама, не переживайте.

– Он будет мне рассказывать! К тому моменту как они сделают ремонт, я буду на кладбище лежать.

– Ну что ж, нам будет вас не хватать.

– Знаете, Павел Николаевич, поберегите свой юмор для другого случая, я смотрю, вы сегодня разошлись.

– Мне можно капельку шампанского? – подал голос Артем.

– Если только капельку.

– Здрасьте, приехали, – Ангелина показала внуку фигу, – еще не хватало – ребенка спаивать.

– Ничего не спаивать, – пробурчал Артем, – Сережке Абдулову родители разрешают выпить немного шампанского.

– Я тебе сколько раз говорила, не водись с ним! Он плохой мальчик, и отец у него дурак.

– Ба…

– Что – ба, дружи лучше со Стасиком Пучковым, очень… очень положительный паренек.

Поймав удивленный взгляд дочери, Ангелина Дормидонтовна невозмутимо продолжила:

– Ну и что, если Стасик ходит в школу для дураков? Зато какой вежливый, всегда вам – здрасьте, до свидания и улыбается постоянно.

– Он, кроме этих слов, ничего не знает.

– Умные, я погляжу, очень собрались. Ну и пейте тогда за свой ремонт, а я отказываюсь.

– Ура! – закричала Луиза. – Бабке не наливать, нам больше достанется.

Увидев перекошенное лицо матери после заявления внучки, Рита быстро спросила:

– Слушай, Катка, ты сказала, что была на съемках, расскажи, на каких?

– Вау, на съемках? Кат, где снимаешься, надеюсь, не на Тверской?

– Луизка!

– Шутка.

– За такие шутки при Сталине тебя бы расстреляли.

– Ба, отдохни.

– Понимаете, ну… в общем, я снялась в малюсеньком эпизоде в сериале.

– Круто, – Луиза закатила глаза, – всегда мечтала стать актрисой!

– Едрит меня в Мавзолей! – У Ангелины отвисла челюсть. – В сериале? Это что ж, решила заделаться актрисой? Так сказать, новоявленная Звезда Иванна?

– Мама, помолчи, Катуш, а как тебе удалось попасть на съемку?

– Таня Карпова… – Копейкина осеклась: перед ее глазами возникла утренняя сцена на площадке.

– И какой сериал? – с интересом спросила Ангелина,

считающая себя спецом по теленовеллам.

– «Святые грешники».

– Еперный театр, век мне Ленина не видать! Это ж мой любимый сериал, ни одной серии не пропустила. Ты, значит, и Серебрякову видела? – оживилась старуха.

– Видела.

– И Любомира?

– Ага.

– Мать моя, Надежда Крупская! Каточка, какая же ты счастливая, видно, в рубашке родилась. Живо рассказывай в мельчайших подробностях, как там дела на съемочной площадке?

– Ничего особенного: суета, крики, беготня.

– Я сейчас закричу! Разок бы взглянуть на них живьем, а потом и помереть не жалко.

Павел усмехнулся:

– Ангелина Дормидонтовна, так в чем проблема, это можно устроить, ради такого случая я лично могу отвезти вас на съемку.

– Я с хамами не разговариваю.

– Кат, а правду говорят, что Серебрякова делала пластическую операцию? – спросила Марго.

Не успела Копейкина открыть рот, как Ангелина проревела:

– Все брехня! Ничего она не делала! Это люди из зависти придумали, она и так красива, как розочка майская, картиночка!

– Да ты че, ба, ты ее без грима видела? Она страшна, как смертный грех.

– Неправда!

– Я сама видела фотку в журнале.

– Ты сама лучше заткнись! На тебя саму утром смотреть страшно. Каточка, у меня маленький вопросик.

– Задавайте.

– Не могла бы ты узнать у них насчет билетов?

Рита закрыла глаза руками, Луизка хихикнула.

– Билеты?

– Понимаешь, в двадцать седьмой серии застрелился Антон Евдокимович, помнишь его? Он играл мерзавца Смирнова, чем-то на нашего Павла Николаевича похож.

– И?

– Перед самоубийством мужик купил билет на Каралы…

– Канары.

– Неважно! Когда мерзавец понял, что его разоблачили и вот-вот должны арестовать, он застрелился. Представляешь, прямо на персидском ковре, мать его так! Не мог два шага в сторону сделать, урод! Когда я эту серию смотрела, пузырек сердечных капель выпила.

– Настолько сильно вам нравился мерзавец Смирнов?

– Бог с тобой, он же негодяй, каких свет не видывал. Переживала по поводу ковра, это ж каким бездарем надо быть, чтоб такой ковер дорогой испачкать.

– А при чем здесь билеты?

– Так денег бешеных стоят, поэтому ты узнай, успели их обратно сдать или пропали денежки?

Копейкина попыталась скрыть улыбку.

– Ба, ты ваще, не въезжаешь, какие билеты – это кино!

– В кино все как в жизни! – стояла на своем Ангелина.

– Хорошо, я узнаю.

– Эх, хорошо сидим, жаль, шампанское закончилось.

– Вам бы, Павел Николаевич, только и пить, постесняйтесь людей, а еще строите из себя умного.

– Строю, не строю, а до вас, мама, мне далеко: ковер… билеты… это вы у нас в семье самая умная.