Не отпускай любовь
Шрифт:
— Джонатан, — сказала Глория, — расскажи мне что-нибудь о завтрашнем вечере.-
Он уловил в ее голосе нотки какого-то нового беспокойства, отличного от настороженности, к которой он уже привык.
— Что случилось? — тихо спросил он.
— Ты очень хорошо ко мне относишься. Почему?
Он нахмурился. Откуда у этой молодой, обаятельной женщины такой комплекс неполноценности? Неужели она считает все, что он делает для нее, невероятным?
— Я к тебе очень хорошо отношусь. Мне нравится быть с тобой.
Она снова надолго замолчала.
— Почему ты заботишься обо мне? — спросила она, наконец.
Джонатан поднес трубку ближе к губам.
— Откуда я знаю? Может у меня слабость к боязливым женщинам.
Глория засмеялась.
— Да, должно быть, так.
— Ну, вот так и думай.
— Хорошо, — покорно согласилась она. У нее внутри все трепетало.
Повесив трубку, Глория обхватила голову руками и несколько минут просидела без движения. Мысли так и метались в ее голове.
Так, где же они проведут завтрашний вечер? Почему она не спросила об этом? Она просто сумасшедшая, но… это не имеет значения — она все равно пойдет с ним. Джонатан сломал ее внутренний барьер, заставил сомневаться в мудрости или глупости своих поступков, последовавших за побегом из Ливерпуля. В конце концов она, действительно, не сделала ничего дурного и не чувствовала за собой никакой вины. Какая разница, что думают о тебе посторонние?
Однако сейчас не время задавать вопросы, это нужно было делать два года назад. Нет, она слишком далеко зашла, чтобы возвращаться, и она будет жить, как жила эти два года. Только одно исключение она сделает — для Джонатана.
ГЛАВА 4
На следующий день Джонатан приехал рано вечером. Глория открыла дверь на первый же его стук и, нежно улыбаясь, посмотрела на него.
— Я видела в окно, как ты подъехал. Не знаю, как ты можешь так быстро бегать по этой лестнице?
Он внезапно побледнел.
— Что с тобой? — встревожилась Глория. — У тебя что-то болит? Не нужно было так торопиться.
Она взяла его за руку и провела в квартиру.
— Заходи и садись.
— У меня перехватило дыхание не от бега, а от тебя, — сказал он. — Ты меня просто нокаутируешь. Ты похожа на розу — такая же прекрасная, бархатистая и ароматная. — Он дотронулся до рукава ее декольтированного платья из блестящего атласа.
— Как называется этот цвет? Солнечный?
— Я называю его сливочно-желтым, — сказала она внезапно охрипшим голосом.
— Ты выглядишь так, что тебя можно съесть, но не как сливочное масло, а как сладкий персик. Обожаю фрукты.
Она покраснела, и Джонатан улыбнулся.
— Я еще ни у кого не видел такой красивой кожи.
Он наклонился и поцеловал ее в щеку. Ему вдруг захотелось снять с нее эти простенькие жемчужные сережки и одеть бриллианты.
— Хочешь выпить? — спросила Глория
Его жаркий взгляд проникал, внутрь через ее кожу и зажигал кровь. Ей необходимо было что-то делать со своими нервно трясущимися руками. С тех пор, как она приехала в Лондон, Глория не выпила и стакана вина. И в лучшие свои дни она не имела пристрастия к алкоголю, но после истории в Ливерпуле она поклялась не брать в рот и капли спиртного.
«Вот снова она не здесь», — подумал Джонатан, увидев в ее глазах мрачную тень воспоминаний. Она часто так ускользала от него. Может быть, когда-нибудь она расскажет ему, что ее так тревожит.
— Нет, — сказал он. — Нам нужно идти. У нас всего час до ужина. Хотя я бы предпочел остаться здесь.
От его раздевающего взгляда в ней поднялась волна страха и возбуждения. Нет, сказала она себе. Она не будет думать о прошлом. Она не будет думать ни о чем, что может оттолкнуть от нее Джонатана…
— Я бы очень хотела остаться, — сказала она. — Но ты сказал, что надо идти.
Когда они сели в машину, Джонатан повернулся к ней:
— Надеюсь, ты не будешь скучать на ужине в честь моего партнера. Я давно хотел тебя с ним познакомить. Он прекрасный человек с отличным чувством юмора.
Он поцеловал ее нос, потом выпрямился и посмотрел на нее. Когда их взгляды встретились, она увидела, что его глаза потемнели от знакомого ей желания. Он наклонился к ней еще раз и легко дотронулся губами до ее губ.
Глория отчетливо поняла, что он спрашивает разрешения. Ее обдало жаром. Она придвинулась ближе к нему.
Когда он почувствовал первое прикосновение ее языка, его сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Мышцы напряглись, по коже побежали мурашки.
Боже, как он хотел ее!
— Любимая, — прошептал Джонатан, поглаживая пальцем ее щеку. В его глазах стоял невысказанный вопрос.
— Нам надо ехать, — с сожалением сказала Глория. — Ты говоришь, это важно.
— Конечно, но и это тоже очень важно.
Она кивнула и, положив руку ему на грудь, почувствовала, как сильно бьется его сердце. Так же сильно, как и ее.
— Еще есть время.
— Даже, если бы не было, — еле слышно сказал он и снова поцеловал ее, на этот раз так, что она еще острее почувствовала силу его желания.
Отпустив Глорию, Джонотан выпрямился на своем кресле и пристально посмотрел ей в глаза. Оба почувствовали, что за эти несколько драгоценных мгновений пропасть между ними сократилась на тысячу миль.
— Мы пересекли черту. Назад пути нет, — сказал Джонатан с волнением. И добавил, вздохнув: — Но сейчас действительно надо ехать.
Пока они ехали, Джонатан держал ее за руку. Они говорили очень мало: слова ничего не значили.
Джонатан почувствовал, как она напряглась, когда они подходили к частному аэродрому.