Не отпускай
Шрифт:
— Они задремали. Все. В каждого живущего здесь проникли мои тени — в охранников, в воспитанниц, в кухарок и преподавателей. У нас с тобой есть время прогуляться, взглянуть последний раз, прежде чем стереть это место с лица земли.
Заторможенная и потрясённая до глубины души, не веря своим глазам — я вошла в главное здание. Кто-то дремал просто стоя. Жутковато было смотреть на них, вырубленных некой силой, в самых разнообразных позах.
— … Всегда ненавидела её уроки. Чистописание, — пробормотала я, войдя в один из классов и окинув взглядом замершую грымзу по языковедению. — При каждой помарке она била меня указкой по пальцам.
…- Мерзкий гороховый суп и кислый хлеб, — меня начало тошнить, когда мы оказались на кухне, где на плитах продолжал булькать обед. — Уверена они воровали продукты.
В одной из общих душевых, пошатнувшись от нахлынувших воспоминаний, я окончательно поняла, что Артур каким-то образом имеет представление о том, что происходило в этом пансионате, и конкретно в этом месте, куда он меня привёл явно умышленно.
«Я выжидала этого случая несколько недель. И вот наконец Ренэ направилась в душ в одиночку, хотя обычно старшие девушки в целях безопасности ходили кучкой. Ренэ была виновата в смерти Хлои, это она довела до самоубийства мою единственную подругу. Я умышленно разлила гель на мокром полу и притаилась, а когда Ренэ вышла из кабинки, я … дождавшись определённого момента выскочила и с силой толкнула её. Я всё рассчитала. Она поскользнулась, и падая ударилась головой о бетонную ступеньку. Ренэ умерла не сразу, перед смертью эта стерва успела узнать кто её убил. Я стояла и смотрела как под ней растекается лужа крови, а потом побежала звать на помощь, когда ей уже не смогли бы помочь. Мне ни капельки не было жаль, и меня никогда не мучила совесть, я не боялась греха или что там следовало в аду за убийство. Я была даже рада, что смогла отомстить»
— Это была твоя война, ты всего лишь сражалась за жизнь, — прошептал Артур, слегка приобняв меня за плечи. Он увидел … увидел это воспоминание, как и все остальные мои воспоминания и секреты благодаря своим всепроникающим теням. Но то что он знал об этом и не порицал меня — будто делало нас соучастниками, членами одной банды. — Как ты хочешь, чтобы это произошло?
— В смысле? — не понимая, повернула я голову. — Ты правда можешь разрушить это место?
— Ты меня обижаешь, — криво усмехнулся Артур. — Я могу подорвать его к чёртовой матери со всеми этими телами.
— Дай … мне время подумать … немного, — выдавила я, потрясенная и взволнованная.
Предложение было слишком заманчиво, огромное искушение, то о чём не помышляешь даже в самых грешных мечтах, сидя в каземате и клокоча от ненависти. Это было нечто, то, что никто иной мне дать бы не смог. Дрожа от осознания, продолжая брести по пансионату, я спустилась в подвал, подойдя к двери карцера, места, где я испила множество моментов жути и одиночества.
— Открой эту дверь, — тихо попросила я. Сегодня в карцере было пусто, такое редкое явление, но ведь и день только начался. — Сколько раз мне хотелось подохнуть в этой бетонной коробке, — с горькой усмешкой, я провела рукой по шероховатой стене. — Что же ты хочешь взамен дерзкий колдун? Ни за что не поверю, что это твой безвозмездный щедрый дар, — резко повернувшись к следующему за мной по пятам Артуру, я смело заглянула ему в глаза, в самую их глубину, увязла в их омуте. … А затем, поддавшись нахлынувшей на меня, скопившейся в этих стенах живущей своей жизнью, энергии борьбы отчаянья и надежд — прилепилась к его губам, обхватив ладоням это многозначащее для меня лицо. Я целовала его с таким напором, словно собиралась иссушить его через это слияние, будто бы намеревалась всосать через него в себя весь кислород этого проклятого карцера. И поцелуев мне оказалось мало, и Артур это прекрасно понял и поддержал моё желание. Эти стены не впустили бы подобной мечты, когда сидя на полу и скуля от боли, я лишь сжимала обломок камня у себя на груди. Тогда я даже представить себе не могла, что можно заняться любовью с Басом прямо здесь, прижимаясь к этой исцарапанной инициалами стене. И пусть это был не Бас, а всего лишь его тело, но тот факт, что Артур разрушал оковы моего кошмарного прошлого, позволило мне … принять его, хотеть слиться в один пульсирующий сгусток, желать его внутри себя, отдаться ему и позволить ему наслаждаться мной и жизнью, поверить в него, … что для него нет ничего невозможного, и что это невозможное он может легко сложить к моим ступням.
— Что же ты хочешь Артур? — выдохнула я, всё ещё вися
— Ты мне это уже дала, — медленно произнёс Артур, еле сдерживая своё ликование по этому поводу. — Ты только что приняла мою сторону, окончательно и бесповоротно для стражей. Предложив мне своё тело — ты Шарлотта позволила мне коснуться твоей души. Большего мне не нужно.
Я сделаю для тебя всё, что ты пожелаешь сотворить с этим местом страха и боли.
— Для начала, я хочу, чтобы они все до единого покинули территорию Монакра. Все девушки и персонал должны остаться живы, в особенности невредимыми должны оказаться директриса и наставницы. Здания пансионата должны быть взорваны и не подлежать восстановлению. Но я желаю суда! Чтобы сюда понаехало полиции и ФБР, чтобы дело получило огласку, а сама директриса и наставницы признались в творящемся здесь беспределе, в итоге схлопотав по заслугам. Я хочу, чтобы теперь они стали пленницами, заключенными в федеральную тюрьму.
— Всего лишь? — удивлённо вскинулся Артур. — Пф, ладно.
Стоя на противоположной стороне дороги, я наблюдала, как ученицы и наставницы с отмороженными физиономиями дружным строем выходят за ворота, вернее, мимо того, что от них осталось, не придавая значения приближающемуся концу Монакра. Они выходили и строились в шеренги: девушки, грымзы училки, поварихи, парочка уборщиков, мордатые охранники, словно отёкшие питбули, директриса, её любовник бухгартер, все управляемые Артуром, его проникающими духами. Сам он стоял рядом со мной и усмехался. Когда раздался взрыв и весь комплекс пансионата сложился в одну большую пылящуюся кучу, Артур довольно потёр ладонями:
— Желающих свидетельствовать должно быть много. Я позабочусь, чтобы всплыли даже бывшие выпускницы. Твои мучительницы угодят на нары. Но я позволю себе сделать небольшую поправку твоим желаниям. Для начала — маленькое представление, — и после этих его слов, шеренги словно очнулись ото сна.
Загудели, заходили ходуном, но я видела, как темные тени продолжают сновать среди этой взбудораженной толпы. Что-то послужило сигналом, и девчонки в возрасте от двенадцати и старше, ученицы младших и старших групп вдруг накинулись на своих наставниц с кулаками, выпуская наружу накопившуюся ярость. Для кого-то эта сцена возможно показалась бы вопиющей бесчеловечностью, но для меня … она была усладой для глаз, разливаясь упоением по моим венам и окутывая сердце удовлетворением. Одна только мысль, что эти сушеные гаргульи будут страдать — делала меня счастливой. Вот таким я стала человеком, такой я теперь стала женщиной, со своей скрытой жестокостью и пугающим расшатанным разумом, со своим собственным взрощеным демоном. И для Артура я была открытой книгой, благодаря своему ведьмовскому дару он чуял все мои темные помыслы и просматривал дальние закоулки моей души. Похоже, пока что он один знал, на что я способна и каким образом меня можно остановить. Он один знал меня настоящую, что страшно, потому что даже я толком не знала на что способна. …И он принимал меня такой.
— Всё потому что тебе нужен ручной страж? — спросила я его, в продолжение своих мыслей.
— И да, и нет, — с небрежным видом заправского шофера, Артур снова уселся за руль. — По сути Шарлотта, ты ведь даже не знаешь что представляют собой стражи, как распоряжаться заложенными в тебя способностями, как нарушать порядок привычных вещей подпространственной силой, зовущейся здесь магией, как на самом деле устроен этот мир и множество других, как различать ведьмаков, стражей и охотников. Ни черта этого, как и многого другого ты не знаешь, и по большому счёту тебе плевать, ведь в тебе укрепилась всего одна потребность, всего одна цель для твоего существования — любить и быть любимой. Этим ты для меня и ценна. Твоё чувство любви, подпитываемое твоими способностями стража будет в разы сильнее, настолько стойким и живучим, что ни одна вибрация темного потенциала не в состоянии будет разрушить источаемое тобой защитное поле. Ведь любовь это и есть щит, купол, та же мощная магия, только люди этой современности не придают ей должной ценности. Рядом с тобой я стану совершенно недосягаемым для своих врагов. Корвинам нечего бояться стражей, пока ты находишься в состоянии любви, — Артур усмехнулся, выезжая на трассу.