Не плачь, моя белая птица
Шрифт:
На секунду показалось, что помещица ударит свою крестницу. Но, похоже, опомнилась.
– Ступай, заступница, – с раздражением бросила той. – И без тебя разберёмся.
Варя ушла, беспомощно оглядываясь на Агашу. Но и у Глафиры Никитичны пыл поугас.
– Пошла прочь, паскуда.
Девушке дважды не пришлось повторять.
Глафира Никитична тяжело опустилась в кресло.
Столько лет уже смотрит она на своего соседа и не понимает, чего он ждёт.
Овдовела она много лет назад. И все эти годы Афанасий частый гость, преданный друг, интересный собеседник, советник во всех делах. И только-то?
А эти девки бесстыжие, так и вертятся, зубы скалят, завлекают. Молодые, свежие. Где тут мужику устоять?
Глафира Никитична в бессилии замычала сквозь сжатые губы.
Кажется, вот только что и она была прекрасной юной девушкой. Потом женой. И добрый приятель её мужа, молодой помещик Афанасий, оказывал ей знаки внимания. И она их со смехом принимала, насколько может принимать ухаживания молодого человека замужняя дама, не уронив себя в глазах общества.
И немного знаков внимания принимала втайне от глаз общества. И особенно от глаз собственного мужа.
А когда стала вдовой, отгоревав положенный срок, стала ждать предложения руки и сердца. И вот до сих пор ждёт.
Эх, кабы вернуть ей годков двадцать назад.
Глава 5
Из открытого окна тянуло прохладой. Может, и не следовало находиться у него так долго, но Варя никак не могла побороть сковавшее её оцепенение. Так и сидела, кутаясь в тёплую шаль, слушая трели соловья и глядя в залитый лунным голубоватым светом сад.
Такая ночь сказочная. Садовые дорожки казались непривычно загадочными в ночном свете, и теперь по ним должны бродить другие существа. Днём туда-сюда бегают она, Глафира Никитична, многочисленная дворня, садовник со своими инструментами. А сейчас время для других созданий. И под сладкозвучные песни соловья представлялось Варе, что вот-вот покажется стройная фигура в длинной белой рубахе и с распущенными зелёными волосами русалки.
Девушка задумалась, куда бы она могла направиться? Искать своего милого, конечно. Злые люди их разлучили, потеряли они друг друга, вот и ищет…
Издалека послышался чей-то вопль и залаяли собаки, нарушая очарование. Варя очнулась. Встала, закрыла окно. Но не поспешила лечь. Есть ещё дело.
Конюх Андрей. Сидит сейчас возле свинарника наказанный. Руки, ноги в деревянной колоде крепко закованы. Рядом приставлен сторож, чтобы никто не посмел тайком воды принести.
Но Варя видела, как поздно вечером сторожа сменились. И теперь караулит дед Перепёлка. А дед этот добрый знакомец Вари. Вот она и решила дождаться ночи и сходить к конюху, отнести воды и хлеба кусок.
Теперь уж пора.
На всякий случай тихонько, не зажигая свечу, прошла к комнате Глафиры Никитичны. Луна чуть освещала помещичий дом и изнутри, щедро вливаясь своими голубоватыми лучами в окна. Всё тихо. Девка Марфушка спит на полу у двери на случай, коли понадобится хозяйке. Лучшего времени не будет.
Варя вышла в сад. Оглянулась на своё окно. Теперь там пусто. Усмехнулась. Вместо русалки идёт по садовой ночной дорожке она. И не суженого ищет, а бутыль воды и хлеб несёт несчастному.
–
– Это я, дед, не шуми.
– Варвара Сергеевна, никак?
– Да.
– Да что ж Вы в потёмках-то? Ай огонь какой зажечь?
– Не надо.
– А то и верно. Луна какая! Всё видать и без огня.
Варя подошла к пленнику. Руки-ноги закованы, голова опущена на грудь. Длинные прямые волосы скрывают лицо.
– Эй! Андрей! – позвала Варя.
Тот поднял голову, посмотрел на девушку равнодушно и вновь опустил.
– Ну чаво ты? Чаво ты? – засуетился дед. – Ну наказали, бывает. Сейчас водички попьёшь – полегчает.
Но Андрей больше не захотел смотреть на Варю.
Девушка растерялась.
– Дед, возьми. Дашь ему, – протянула она свои подношения старику.
– Дам. Идите, Варвара Сергеевна, не беспокойтесь. Дам. А вы идите, а то простудитесь, – повторял дед чуть суетливо.
Варя повернула назад к дому.
– Ну чаво ты? – с досадой обратился Перепёлка к Андрею. – Во, барышня пришли к нему, а он видите ли нос воротит.
– Вот именно, что «барышня». Не надо мне их барских подачек.
– Ишь ты какой! Не надо подачек! Вот за твою гордость, Андрюха, и попадает тебе без конца. А надо проще быть. Где промолчать, а где хозяйке лучше на глаза не попадаться. А ты всё с норовом, да с нахальством. И барышню напрасно обидел. Хорошая она.
– Может, сейчас и хорошая, а вот станет хозяйкой над нами, сама за плеть возьмётся, да по нашим спинам пройдётся с удовольствием.
– Ну ты тоже, под одну гребёнку всех не стриги. Разные люди есть и среди их, и среди нас, крестьян. А у ней, коли хочешь знать, жизнь тоже не сахар.
– Прям, не сахар.
– А вот испей водицы, да хлебушек пожуй, а я тебе расскажу.
Глава 6
– Я-то у её родителей много лет служил. Может, лет тридцать. Как теперь посчитать? Да, считай, что долго. Хорошие они люди были, хоть и баре. Не кривись! Хорошие! Правда, не шибко богатые. Я да Агаша у них служили. Та, что теперича в горничных у Глафиры Никитичны. Не-е, было еще немного людей, но тех продали после смерти хозяев в разные места. Теперь, можа, и не увидимся никогда. А хозяев тогда, Вариных родителей, получается, одного за другой горячка унесла. А Варвара Сергеевна училась как раз. В пансионе для благородных. Да… Шибко убивалась она. Сиротой осталась. А я вот что замечаю, коли родители добрые, так и дети хорошие получаются. А, коли дети непутёвые – смотри на родителей – тама непутёвость начинается.
– Неужто всегда?
– Не, не всегда. Но часто.
– Дай ещё попить.
– На, пей. Да и хлеб кусай. Силы тебе тоже терять не надо. Барыня, може, завтра отойдёт, отпустит.
– А зачем мне силы? На барыню работать?
– Не знаю. Но коли дадена сила, значит напрасно её расходовать не след.
Андрей помолчал. Дед Перепёлка немного погодя продолжил делиться воспоминаниями.
– Ну, значит, определили Варю, то бишь Варвару Сергеевну к нашей помещице. Та ей крёстная, кажись. Нас с Агашей тоже направили сюда. Да-а-а, вот когда поняли мы по чём фунт лиха. Я-то что? Я старый уже, у меня хошь завтра жизнь отбирай – пожил уже. Даж не пикну, пойду дале.