Не под пустым небом
Шрифт:
И меня необычайно взволновала третья книга – история любви Мастера и Маргариты.
Зазвенели, запели дворы и дворики, переулки и переулочки, карнизы, и мансарды, увенчанные угрожающими гирляндами поющих сосулек… Угрожающими моему покою, угрожающими той тишине, той ясности, в которой пребывала всю зиму моя душа. Душа, готовая к принятию обета молчания.
Я не знала, не могла понять, что со мной происходит. Ведь я всё решила. Ведь я решилась. Разве может в моей жизни быть что-то другое – кроме той снежной прямой дороги, на которой я стояла в новогоднюю ночь?… Душа волновалась. Душа вдруг вспомнила, что мне всего двадцать три…
Я выходила среди ночи из дома и шла бродить по тёмным, звенящим, поющим староарбатским переулкам… Я не могла находиться
Было ли это искушением? Или было, напротив, прозрением?…
Напоминанием, что – кроме той, снежной, есть на свете и другие дороги? И может, где-то – не знаю, где – было решено испытать меня вначале другой дорогой?…
Да не минет меня сия чаша. Дай испить всю до капли, до дна… Всю тщету упований вчерашних И тоску – грядущего дня. Да не минет страстей наважденье, Застилающих зренье и слух… И над бездною той скольженье, Где три раза кричит петух… Да не минет весь ужас утраты, Отпаденья от света – во мрак… И тоска по Тебе – как расплата. Да не минет. Да будет так.Я бродила по ночным переулкам, отзываясь каждым своим нервом на звук сорвавшейся с поющего карниза капли, на шорох вздохнувшей надо мной ветки, на вскрик ночной птицы, на звон хрупких, сверкающих тротуаров…
Мы сдружились с дочкой отца Сергия, Лёлей. Ей двенадцать лет, но она очень самостоятельная девочка. Взяла и приехала ко мне в гости! В Староконюшенный переулок с Рязанского проспекта – не близкий путь. Мы попили чайку с ржаными лепёшками и пошли гулять по Арбату. Зашли в цветочный магазин, купили два букетика фиалок. И подарили друг другу! Было очень приятно.
Мы брели по весеннему вечернему Арбату, и я держала её за тёплую ладошку – то ли сестрёнку свою младшую, то ли будущую дочку… И чувствовала в своём сердце такую огромную нежность, даже больше… чувство, ни с чем не сравнимое…
Это просыпалось во мне материнство. Которое кричало «нет!» моим мечам о монашестве. И я начинала искать компромисс. Я пыталась примирить в себе эти два чувства, два стремления,
(Нет! никогда у меня не будет детей, твердила я себе, никогда!)
… Ощущая в себе одновременно два желания, я пыталась как-то освободиться от одного из них – от того, которое мешало мне жить ясно и безмятежно. Мне хотелось ясности, цельности и простоты. Но – так не получалось.
Потому что так на самом деле не было: ни в мире, ни во мне.
Или эту ясность мне еще нужно было заслужить муками бурь и сомнений?…
Очисти мысли свежестью заката, Молчаньем ночи, радостью зари… И тем дождём, что за окном закапал… А слов не надо, слов не говори. И душу просвети улыбкой странной Прохожего, мелькнувшего в толпе… Разлукой освети, потом – свиданьем, И добрым сном, приснившимся в тепле. А сердце – вразуми к Тебе доверьем, Что испытание по силам нам дано. И только радость – сыплется без меры, Как светлый дождь, что льётся на окно…Звонит Пресман:
– Машута, можешь забежать к нам? Я получил интересное письмо от своего ученика из Одессы. Хочу тебе его прочесть.
Через полчаса я у них.
– Помнишь, Машута, ты нам рассказала о своём отце? Что ты опять его потеряла, что в адресном бюро дают адрес, по которому он уже не живёт… Нас с Антониной Самойловной это очень взволновало. И мы решили тебе помочь. Я вспомнил, что у меня был когда-то аспирант из Одессы. Я разыскал его адрес, написал ему и рассказал твою историю. Он пошёл в адресное бюро. Ему тоже дали старый адрес. Он пошёл по этому адресу. Действительно, отец твой много лет там не живёт. Но мой ученик (не зря он мой ученик!) провёл настоящее расследование. Он пошёл по соседям и расспрашивал всех, кто, может быть, что-нибудь знает о твоём отце. И он-таки нашёл тех, кто знал его новый адрес! Но ему этого показалось мало. Не зря он всё-таки мой ученик! Он поехал по этому адресу, чтобы удостовериться в том, что адрес – верен. И он нашёл твоего отца, Машута! Он с ним общался! Вот, читай письмо…
Руки мои дрожали, и строчки прыгали перед глазами… Ученик Пресмана писал, что мой отец – умный и обаятельный человек. Ещё молодой, но очень болен… перенёс две операции на сердце… был в клинической смерти… рад тому, что я нашлась… хотел бы меня увидеть…
– Ну, как, поедешь к отцу? – спросил Александр Самуилович. Глаза его горели восторгом. Он был счастлив за меня.
– Сразу же после весенней сессии.
Он крепко расцеловал меня.
– Правильно, Машута! Не откладывай. Нужны будут денежки, мы с Антониной Самойловной тебе поможем. А письмо возьми себе. Ты ведь, небось, будешь его перечитывать…
– Спасибо вам. Огромное спасибо за всё. Даже не знаю, как вас благодарить…
– Ты счастлива – и это самая лучшая награда, уверяю тебя, – сказал Александр Самуилович.
– И не убегай сразу, попей чайку с нами, – сказала Антонина Самойловна, которая уже накрывала стол к чаепитию…
И я не уставала благодарить Бога за то, что Он меня одарил такими друзьями.
В тот же вечер я написала письмо отцу…