Не приведи меня в Кенгаракс
Шрифт:
Вагон неспеша проехал мимо лежащего на насыпи человека в синем комбинезоне, который, казалось, пытался подгрести под себя всю землю. Если бы не струйка крови на виске и не косивший на небо глаз, его можно было бы принять за живого.
Как только вагон проехал мимо лежащего на земле, Турусов сглотнул слюну и с силой задвинул дверь.
— Они кого-то убили. — Турусов обернулся к напарнику, кривя губы, словно сам ощущал физическую боль.
Радецкий побледнел. Может, он уже до этого был бледным, но Турусов именно сейчас
— Неужели выследили? — прошептал Радецкий.
— Кто? — спросил Турусов.
— Геранты. Искатели минувших приключений…
— Это те, которые хотели убить тебя? — Турусов заглянул в глаза напарника.
— Да-а, они.
— А что им надо?
— О! — Радецкий горько усмехнулся. — Им надо то, чего никто им дать не может. Покой!
— Вечный покой? — Турусов вопросительно глянул на Радецкого.
Тот кивнул и отвернулся к стене.
Приближался вечер. За окном стемнело. Радецкий все так же лежал, уткнувшись в угол.
Турусов забрался на свою полку и хотел заснуть, но неосмысленное беспокойство не покидало его. Он чувствовал, как кто-то вырвал его судьбу из рук провидения и теперь все уже зависит не от случая, а от чьей-то воли. Эта воля выбирает путь для состава, она же влечет их куда-то, может быть, для развязки, может, для испытаний.
Смежил веки и настроился на убаюкивающую музыку колес.
Он уже спал, когда состав медленно остановился и музыка колес влилась в тишину. Во сне он куда-то спешил, и вдруг замедлил шаг и огляделся по сторонам, явно услышав чей-то зов.
Прошло полчаса после остановки поезда.
— Может, здесь? — прозвучал голос по ту сторону вагона и дверь открылась.
В вагон вскарабкался крепкий старик невысокого роста в бушлате и танкистском шлеме.
— Ну вот мы и прибыли! — негромко сказал он себе. — А почему же нас не встречают?
Старик прошелся к ящикам, потер руки, улыбнулся и направился бодрой походкой к служебному купе.
— Эй, товарищ! — зашептал он.
Сон Турусова опять сбился с ритма. Он зашел в датсан и тут какой-то нищий цепкими пальцами схватил его за рукав, и как он не пытался вырваться, ничего не получалось.
— Товарищ! — снова зашептал старик, дергая за одеяло.
— Что такое! — раздраженно буркнул Турусов и открыл глаза.
— Прошу прощения, — зашептал гость. — Разрешите вас на минутку.
Пришлось отпустить сон.
Турусов слез с полки и, напряженно раглядывая старика, пытался прочитать его лицо.
— Какой вы однако молодой! — укоризненно покачал головой старик. — Стало быть, вы теперь один-одинешенек остались?
— Почему один? — со сна удивился Турусов.
В возникшей минутной тишине было слышно посапывание Радецкого. Старик сделал шаг вперед и замер.
— Вот так да! — наконец прошептал он и огорченно развел руками. — Прям, Гришка Распутин: и в огне не горит, и в воде
— Так это вы его! — Турусов, стараясь не шуметь, приблизился к ночному гостю.
— Спокойнее, молодой человек! Я имею право на все, что делаю! А вы еще слишком молоды. И его — он показал рукой на Радецкого — я знаю достаточно давно, чтобы решать его судьбу…
Четко произнеся эти фразы, старик деловитой походкой подошел к ящикам, чиркнул спичкой, довольно крякнул и задул мелкий огонек.
Состав тронулся и пятно дорожного фонаря поползло по деревянному полу вагона в сторону ящиков. Снова стало темно, только возле окна было как-то серо, четче видны были силуэты, столик, полки.
Ночной гость вновь подошел к Турусову, самодовольно улыбаясь, отчего на дряблых щеках морщины складывались гармошкой.
— Вы еще очень молоды, — повторил он. — У вас еще совершенно нет прошлого. В отличие от меня. И даже когда вы постареете, ваше прошлое будет всего лишь вашим личным опытом. Вот ведь и работа у вас довольно гнусная: сопровождать чье-то прошлое и делать вид, будто вы его охраняете. Я бы вам посоветовал заняться чем-нибудь другим, более благодарным.
— Мне нравится моя работа, — монотонно процедил сквозь зубы Турусов.
Радецкий пошевелился и застонал. Старик враз обмяк, съежился. Занервничал.
— Жаль, нет у меня времени наставить вас, молодой человек, на путь истинный. Ну, да ладно. Во встречи!
Старичок отодвинул дверь и спрыгнул в темноту.
Турусов подскочил к дверному проему, испуганно выглянул и оцепенел: состав стоял, вокруг было тихо и только издалека едва доносился шум уходящего поезда. Стук колес, других, далеких колес.
…И погружалось время в туман тишины, все глубже и глубже уходило и, не в силах будучи передвигать часовую стрелку или шевелить секундною, останавливалось оно. И не было ни видно, ни слышно его присутствия. А только тишина и туман. Туман и тишина.
Когда Турусов проснулся, состав только-только сдвинул тишину с места и покатился, набирая скорость.
Радецкий спал, как убитый. Ни стона, ни храпа.
Турусов почувствовал, что озяб. Холодный ветер сочился сквозь проем незадвинутой двери. Надо было встать и задвинуть.
Радецкий спал.
В окне была видна скупая природа незнакомого края. Степь и одинокие кустарники.
Турусов ощутил беспокойство. Что-то было не так, что-то предвещало недоброе.
Радецкий спал как убитый. Турусов склонился, приложил ухо к его груди и услышал стук колес. Этим стуком было пропитано все вокруг. А Радецкий спал.
— Нет, будить его не надо, — решил Турусов. — Сон ему полезен.
А время не шло, продолжалось утро, утро какого-то далекого будущего дня.
— Мы и вчера не поели… — думал Турусов. — Все-таки надо его разбудить. Спать на пустой желудок плохо…