Не проси прощения
Шрифт:
Вместо того чтобы написать в общий чат, Виктор набрал Павла и через несколько секунд, услышав в трубке голос парня, неожиданно даже для самого себя поинтересовался:
— Паш, я могу к тебе сейчас заехать? — На том конце провода повисло недоуменное молчание, и Горбовский уточнил: — С подарком.
— Хм, — кашлянул Павел и проговорил куда-то в сторону: — Ди-и-инь, тут ко мне начальник заехать хочет, ты не против?
— Нет, — глухо ответили издалека, и Виктор вздохнул с облегчением.
Теперь ещё нужно купить подарок. Вот с этим будут сложности —
Горбовский и сам до конца не понимал, зачем напросился в гости к Гордееву и его жене. Осознал окончательно, когда уже поднимался на лифте в квартиру.
По той же причине он после расставания с Ирой начал читать любовные романы. Безумно хотелось научиться верить в счастливый конец…
62
Виктор
Что подарить Павлу, Горбовский придумать так и не смог, поэтому тащил в подарок полезные вещи для его четырёхмесячной дочери: пару грызунков, кучу носков на вырост, разноцветные слюнявчики, набор игрушек для ванной и какой-то навороченный сортер-ксилофон-стучалку, который ему расхваливала консультант в детском магазине.
Увидев пакет со всем этим богатством, Павел хмыкнул и, покосившись на удивлённую жену, с иронией протянул:
— Что-то я начал сомневаться, у кого из нас сегодня день рождения…
— Ну извиняй, Паш, — хмыкнул Виктор, разуваясь. — Ты же не пьёшь. Пил бы — было бы проще. Вот я и решил, что лучше подарю всё нужное для твоей дочери, чем что-то ненужное, но тебе.
— Спасибо вам большое, — вежливо откликнулась жена Гордеева. Хотя формально женой пока не была — они ещё до сих пор не расписались после воссоединения. Решили подождать до лета.
Дина оказалась очень похожа на Иру. Не внешне — скорее, чем-то внутренним. Спокойствием, мягкостью, но при этом и твёрдостью характера, жизненными принципами. Из тех самых людей, которые гнутся, но практически никогда не ломаются.
Да… только такая и могла простить Павла после всего, что он набедокурил.
И рядом с Гордеевыми Горбовскому неожиданно стало легче. Они словно немного заразили Виктора своим спокойным и лучезарным счастьем, которым ненавязчиво коснулись его опалённой души — как святой водой побрызгали.
«Откуда у меня, атеиста, подобные сравнения?» — с усмешкой подумал Горбовский и… вдруг начал рассказывать Павлу и Дине, которая сидела рядом с ними на кухне с ребёнком на руках, о сегодняшней поездке к дочери. Зачем он это сделал, сам не понял. Может, просто потому, что больше не с кем было поделиться?
— Вы меня извините, Виктор Андреевич, — сказала Дина негромко, когда он замолчал — в лёгком шоке от того, что вообще заговорил о Марине. — Но ваша дочь… дурочка она.
— Это ещё почему? — уточнил Горбовский, и Дина ответила — спокойно и размеренно, как обычно отвечала на вопросы Ира:
— Потому что не понимает, какое это счастье — когда твои родители живы.
— Я думаю, поймёт, — улыбнулся Павел и ободряюще похлопал Виктора по плечу. — Не грусти, Андреич, всё наладится. Не сразу, конечно… Но обязательно.
— Невозможно всю жизнь лелеять обиду, — добавила Дина и тоже улыбнулась. — Иначе она начнёт съедать тебя изнутри. Да и ваша Марина тоже теперь стала мамой… Поэтому она непременно смягчится. Вы только не сдавайтесь и наберитесь терпения.
— Спасибо, ребята, — от души поблагодарил Виктор Павла и его жену и посмотрел на крошечную девочку, которая спокойно сидела на руках у Дины и вертела маленькими пальчиками вязаные бусы, висевшие у девушки на шее. — Ваши слова да Богу в уши…
— Вряд ли они у него есть, — пробормотал Павел задумчиво. — А вот сердце, пожалуй, должно быть…
Сердце…
Виктор внезапно вспомнил о телефоне врача из сообщения отца и сразу засобирался на выход. Позвонил на улице, стоя возле машины, и договорился о визите в больницу, где работала та самая Кира Алексеевна, в среду после обеда — в свой выходной.
63
Ирина
В ночь с пятницы на субботу сон пришёл быстро — словно ненавязчивый и робкий поцелуй Виктора подарил немного покоя и излечил тревожность Ирины. Хотя сколько бы она ни анализировала, не могла понять, отчего так получилось. Ей вроде как не должно быть никакого дела до бывшего мужа и его слов, и уж тем более — до поцелуев с ним, но вот… по какой-то причине стало легче.
И только днём, гуляя в заснеженном сквере рядом с домом, Ирина сообразила, в чём дело.
В этом поцелуе она почувствовала не только нежность и извинения за прошлое, но и любовь. Да, любовь. Ту самую, которая… «долготерпит и милосердствует, не превозносится и не гордится, не ищет своего и не мыслит зла. Всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит…»*
(*Первое послание к Коринфянам святого апостола Павла.)
Но ведь… Виктор не любит её? И никогда не любил, разве не так? Он сказал, что любил — но Ирина не поверила. Невозможно было поверить — как, если жизнь разрушена? Когда любишь, созидаешь, а не разрушаешь… а Виктор всё до основания снёс, будто их семья ему и не нужна была.
Поэтому — нет, не верила Ирина больше в его любовь. Тем более невероятным казалось то, что в его поцелуе она словно была… Касалась её души ласковыми ладонями, стирала слёзы с щёк, вымывала горечь и боль из сердца. И неважно ей было, что Ирина в неё не верит.
Ирина размышляла об этом до самого вечера, испытывая странное смятение из-за того, что Витя за весь день так ничего и не написал. Думала даже сама написать, вертела телефон в руке, сидя на кухне, но в итоге отложила в сторону. Не стоит, только зря давать напрасную надежду…