Не проси прощения
Шрифт:
Виктор не знал, сколько прошло времени, прежде чем он отложил телефон бывшей жены. Но она успела и съесть свой штрудель, и целиком выпить чай. Теперь сидела, откинувшись на спинку дивана, и задумчиво-спокойно смотрела в окно.
Метель заканчивалась, и начинало темнеть, на улице уже горели фонари. На проезжей части наконец появилась снегоуборочная машина. Загребая снег большим ковшом, она медленно двигалась вперёд.
— Спасибо, — вздохнул Виктор, и Ира отвернулась от окна. Посмотрела на бывшего
— Не за что.
Убрала аппарат обратно в сумку, и Горбовский, неожиданно ярко и резко ощутив, что Ира собирается прощаться, выпалил:
— Есть за что. Я много лет не видел Марину. Последний раз, не поверишь, когда у неё был выпускной вечер.
— Выпускной? — переспросила Ира, глядя на него с недоумением. — Не помню, чтобы ты приезжал…
— Я приезжал. Но не выходил из машины, сидел у вашего подъезда. Просто хотел увидеть Ришку. Но не желал портить ей настроение, поэтому не показывался на глаза.
Ира несколько секунд молча и задумчиво смотрела на Виктора, будто принимала решение. И пока она раздумывала, он сам решил заговорить о том, что его волновало, открыл рот…
— Не проси прощения, — вдруг спокойно сказала Ира, и у Виктора слова застряли в горле. Откуда, как она поняла?.. Ведь именно это он и собирался сделать.
— Почему? — почти прошептал, сдавленно и расстроенно. Он так и не попросил у Иры прощения двенадцать лет назад и мучился из-за этого. Хотел сейчас, момент казался подходящим, но…
— В этом нет смысла. — Она пожала плечами. — Это дела давно минувших дней. Ты сделал то, что хотел сделать, я это пережила. Всё. Если ты хочешь попросить прощения для того, чтобы услышать, что я тебя прощаю, то не утруждайся — по-моему, то, что я сижу с тобой за одним столиком, красноречиво и без лишних слов.
Грубо и решительно. Раньше Ира не была такой. Он вообще не узнавал её сейчас. В его памяти она осталась милой и нежной, очень мягкой и доброй. И та Ира, конечно, выслушала бы всё, что он собирался сказать. А эта… нет, она слушать не собиралась.
— Считаешь, что «прости меня» — лишние слова?
— Определённо. — На губах Иры появилась ироничная и немного скептическая улыбка. — Это демагогия, Витя. Слова ничего не стоят. Поступки — да, слова — нет. Ты можешь сколько угодно извиняться, а я — сколько угодно прощать или не прощать, но от этого не изменится тот факт, что семьи у нас больше нет. И ладно бы только у нас… У детей нет отца, у Ульяны — дедушки. Вот об этом надо думать. — Ира решительно поднялась из-за стола. — Всё, мне пора.
— Я тебя провожу, — Горбовский вскочил следом, ожидая возражений, но Ира молчала. Молча надела тёплое шерстяное тёмно-синее пальто, шапку и шарф, приняв помощь бывшего мужа, и вышла на улицу, не обращая внимания на
— А мы вроде не расплатились, — вдруг вспомнил Горбовский, и услышал тихий смешок.
— Я попросила счёт, пока ты смотрел фотографии. Ты просто не заметил.
— Ты и за меня заплатила? — возмутился Виктор. Захотелось немедленно вернуться обратно в ресторан и потребовать отдельный чек.
— Да. Решила не отвлекать тебя, ты был очень увлечён. Не злись. Если хочешь, верни деньги, я не против. Хотя это совсем необязательно — учитывая тот факт, что я живу в том числе и за твой счёт…
Горбовский поморщился. Он терпеть не мог эту тему. Хотя формально Ира была права. Он действительно до сих пор переводил большие суммы на три счёта — для Марины, Макса и Иры отдельно. Марина свои деньги ни разу не трогала — гордая. Макс всё спустил на ипотеку. А Ира просто регулярно брала оттуда не слишком великие суммы. На что конкретно, Виктор не знал. Но в том, что жить на эти гроши невозможно, нисколько не сомневался.
Да, он был не обязан делать всё это — половину «совместно нажитого» Ира и дети получили ещё при разводе, Виктор оставил им и квартиру, и значительную сумму денег. На стоматологическую клинику, которую Горбовский в то время только организовал, Ира не претендовала, и квартиру он вроде как отдал вместо будущих алиментов. Но… совсем ничего не выделять детям и бывшей жене Виктор не мог. И если кто-то из знакомых начинал проходиться по этой теме, Горбовский быстро его затыкал.
— Ни за что не поверю, что ты не работаешь, Иринка, — пробормотал он, даже не ожидая, что Ира ответит. Это ведь был не вопрос.
Но она ответила.
— Работаю. Хотя ты наверняка не счёл бы это работой. Я книги пишу.
Виктор удивился. Нет, он помнил, что Ире всегда нравилось что-то сочинять — рассказы, стихи, сказки. Но как-то не ожидал подобной категоричности.
Впрочем, его смутило даже не это, а её утверждение, что он наверняка не счёл бы это работой. Высказанное без тени сомнения.
— Почему не счёл бы? — проворчал Виктор, нахмурившись. — Такая же работа, как и все остальные. Просто более творческая. И как… доход?
— По-разному. Сегодня густо, завтра пусто. Поэтому я то беру деньги с твоего счёта, то нет. Всё, вот и мой дом. Спасибо, что проводил.
Ира всерьёз намеревалась уйти, и Горбовского захлестнуло такое отчаяние, что он едва не заорал ей вслед: «Нет, стой!». Вместо этого спросил как можно спокойнее:
— Слушай, а могу я зайти? Я что-то выпил слишком много кофе, в туалет нужно.
Виктор даже не соврал — в туалет действительно хотелось. Да, он мог бы потерпеть с полчаса, на такси добрался бы до дома примерно за это время, но… зачем?