Не просто о любви
Шрифт:
Гулкие своды множили и без того многоголосое эхо, отражали, комкали и растягивали речитатив волн, их сумбурный разговор, долгожданную тусовку, гостеприимно принимая в своем чреве их радостную толкотню.
Алекс что-то кричал своей подруге, но она не слышала ничего из того, что он пытался ей втолковать, и скорее интуитивно, ориентируясь на его взволнованное и оживленное лицо, сама начинала испытывать восторг вслед за своим гидом, с каким-то давно забытым детским восхищением вглядываясь в его мифологический образ. Грациозное тело, четкий профиль, мокрые кудри, с которых стекали прозрачные
После валялись на берегу, бездыханные от напряжения.
Говорить не хотелось. Олесе пришло в голову, что с Андреем она в этот грот не полезла бы. Это открытие причинило ей боль, и теперь она сидела, сжавшись в комок, отрешенная от мира и совершенно опустошенная своим немыслимым приключением. Наконец она обернулась украдкой и внимательно посмотрела на Алекса. Того, похоже, одолевали те же эмоции.
«Почему так, – подумала она, – он моложе меня на целую вечность, совершенный ребенок, а с ним я чувствую себя надежнее, чем с любым из моих мужиков? Совершенное безумие! Влюбилась в мальчишку на пятнадцать лет младше! Ну и дура!»
– Лодки! – вдруг крикнула Олеся и сорвалась с места.
В голубой дали показались темные точки. Рыбаки обходили скалу, возвращаясь с лова, и быстро приближались к месту их с Алексом стоянки. Следовало торопиться назад.
Она почти бежала по берегу, за ней неспешно тащился депутатский сын, на ходу бросая камни и ракушки в слегка взволнованную пучину.
Грузиться долго не пришлось, но неторопливый Алекс все-таки взбесил закусившую удила подругу.
Всю обратную дорогу оба молчали. Только неунывающие аборигены лопотали что-то свое, перекрикивая друг друга и ожесточенно жестикулируя. Время от времени Олеся ловила на себе их любопытные взгляды и белозубые улыбки.
Абсолютно изможденная, она вывалилась из лодки на берег под сенью любимого отеля с его цивильным сортиром и ежедневной сменой полотенец. Алекс за руку попрощался со всеми рыбаками и догнал Олесю уже у деревянного настила, ведущего к номерам.
– Держи, – протянул он ей что-то маленькое.
Олеся взглянула и открыла рот от удивления.
– Когда ты успел?! – воскликнула она, осторожно беря тонкое серебряное колечко с неровной розовой жемчужиной.
Точно такое же кольцо Алекс надел себе на мизинец.
– Друзья постарались, – сказал он устало, – сохрани на память. А я пойду. Надо поспать, а то всю ночь от тебя пальмовых крыс отгонял. Увидимся.
И он медленно побрел вверх по берегу в сторону своей шикарной, как утверждала Людка, виллы. В последний раз мелькнула его рубашка, и сам он растаял в стремительно надвигающихся сумерках.
День четвертый
Все следующее утро Олеся пыталась справиться с навалившейся сонливостью. Скорее всего, началась та самая акклиматизация,
Человеку, не подверженному данной напасти, никогда не понять всего того ужаса, который она вселяет в людей сведущих, испытавших ее на себе. Олеся была знакома с мигренью не понаслышке. Этот зверь поначалу ступает тихо и вкрадчиво, но стоит ему разогнаться, как остановить его уже практически невозможно. Он вопьется вам в висок, высосет всю кровь и весь мозг и раздробит кости черепа, прежде чем вы успеете сообразить, что уже слишком поздно защищаться.
Первые сигналы боли застали ее на пляже, куда туристка выползла наконец, когда солнце уже стояло высоко в небе и отельный завтрак подходил к концу.
Изможденная вчерашним приключением, несчастная решила, что хорошая порция еды сможет подкрепить ее силы. Но не тут-то было. Первые раскаты грома возвестили о приближающейся буре. Олеся круто развернулась прямо перед дверью ресторана и подалась в пляжный бар с отчаянной мыслью выпить коньяка, который, как известно, расширяет сосуды. Но бар, к ее разочарованию, был закрыт. Стулья, прислоненные к столам, и отсутствие бармена наглядно свидетельствовали об этом. Приунывшая страдалица решила, что этот день ее отпуска не задался с самого начала.
– Что это с тобой? – спросил Алекс, заставший подругу на пляже в обществе сломанного шезлонга и покосившегося зонтика. Он поглядел на Олесю, корчившуюся под солнечными лучами, с подозрением. – Вампирская ломка?
– Ага, – выдавила она из себя, – мигрень называется. Мне лучше принять горизонтальное положение, иначе ты меня будешь на скорой увозить.
Они сели на берегу, прямо на песке, в тени длинной пристройки какого-то подсобного помещения.
– Чем это воняет? – с ненавистью спросила Олеся, хватаясь за виски.
– Пиццей. Мы у итальянского ресторана.
– Пиццей? А ты ничего не путаешь? Ненавижу итальянские рестораны.
– И давно это с тобой?
– С тех пор как голова заболела, – ответила она чуть слышно.
– Я имею в виду мигрень, – спросил Алекс, прикуривая сигарету.
Олеся покосилась на него с отвращением.
– Ты это специально?
– Что? – Алекс удивленно поднял брови.
– Куришь специально? Чтоб меня прямо тут вывернуло? Прямо на тебя?
– Извини, я думал, мигрень – это такое дамское развлечение, чтобы парней динамить.
Алекс затушил сигарету и с сочувствием поглядел на подругу.
– Ага, конечно. Я лучше пойду, – сказала та и, стараясь не расплескать боль, медленно потащилась прочь по направлению к бунгало. Больше всего на свете ей хотелось стянуть голову резиновым жгутом. Но это было еще не все. Боль гнездилась где-то в шее, поднималась к затылку и чугунным ядром дробила череп с левой стороны виска. Руки и ноги Олеси похолодели, а от лица отлила кровь. Следовало немедленно добраться до аптечки, где в плотной обертке хранились заветные таблетки.