Не пытайтесь это повторить
Шрифт:
– Лекант, ты иногда говоришь такие вещи, что я пугаюсь. Сколько тебе лет?
– Много, Тийя. Я и сам сбился со счета. И потом, годы в Шамбале не то, что годы на Земле.
– А что такое Шамбала?
Лекант вздохнул:
– Этого не опишешь. Когда-нибудь я объясню тебе. Не сердись.
– Я не сержусь.
– Я по твоему настроению чувствую, что сердишься.
– Я сержусь на то, что тебе не понравился мой любимый художник.
– Вот этот?
– Да. Савва Кулебякин.
– Прости,
– А ты знаешь, как правильно?
– Да, знаю. Иди сюда.
И Лекант подвел меня к стене, на которой располагались скромные акварели Робин Шуин. Она была русская, но творила и выставлялась под этим странным псевдонимом. Я не видела ни одного интервью с нею, тогда как мой любимый Савва Кулебякин частенько мелькал на экранах местного телевидения.
– Посмотри, – тихо сказал Лекант, указывая на акварель Робин Шуин под названием «Конец марта». – Посмотри, сколько здесь правды. Она так прозрачна и ясна!
Я всмотрелась в акварель. И неожиданно она заиграла для меня новыми красками, а Савва Кулебякин как-то поблек.
– Лекант, я не знала, что ты разбираешься в живописи, – тихо сказала я.
– Я не разбираюсь. Я даже не знаю, что такое живопись. Но я вижу свет, исходящий от этих картин. А от твоего Саввы Кулебякина света вовсе не исходит, наоборот, его полотна – как черные воронки, лишь поглощающие все светлое. Я могу точно сказать, что Робин Шуин – Даритель, а Савва Кулебякин – Поглотитель.
– О боже, Лекант! Какие странные вещи ты говоришь! Кто такие Дарители и кто – Поглотители? Это опять из той же оперы про Шамбалу?
– Нет, Шамбала здесь ни при чем. Эта история тянется с первых времен. С Великого потопа. Те, кто выжил, были разделены по своим душам на Дарителей и Поглотителей. Дарители – это люди или существа, которые расходуют свою жизненную силу или благодать на других существ, не прося ничего взамен. А Поглотители – это те, кто забирает благодать из чужих душ, потому что своей нет.
– А я кто – Даритель или Поглотитель?
– Ты – самый лучший Даритель, Тийя.
– А ты…
– Я тоже Даритель. Во всяком случае, призван быть им. Дхианы – все – Дарители.
– Даже дхианы Хаоса?
– Да. Они дарят миру темные силы, темную благодать. Мир нуждается и в этом.
Последнюю фразу Лекант произнес, когда мы проходили мимо статуи «Пигмалион и Галатея», изваянной нашим щедровским скульптором Ираклием Гогоберидзе. Статуя была ничего себе, особенно хороши бицепсы у Пигмалиона, но дело не в этом. А в том, что кусочек Лекантового монолога уловил своими хитроумными ушами Акакий Кашкин, принесла его нелегкая.
Кто такой Акакий Кашкин? Кроме того, что он считается официально признанной чумой нашего города, он еще является специальным корреспондентом Щедровского телевидения
– В чем дело? – удивленно посмотрел на него Лекант.
Я тут же потянула его за другой рукав:
– Лекант, идем, идем, некогда тут задерживаться.
– Минуточку! – повысил голос Кашкин и тут же замелькал, как фокусник, с разноцветьем визитных карточек и различных удостоверений. – Я корреспондент местного телевидения, прошу заметить – специальный корреспондент, и мой гражданский долг – познакомить щедровскую аудиторию с новым интересным человеком, которым вы, несомненно, являетесь.
Лекант уже внимательно слушал Акакия, и на его лице появлялось то вежливое и немного озадаченное выражение, которое возникает у взрослого, слушающего детский лепет.
– Вы ведь интересный человек, – гнул свою линию Кашкин. – А аудитория должна знать интересных людей.
– Извините, – улыбнулся Лекант, – я не человек.
– Замечательно! – просиял Кашкин. – А кто вы?
– Дхиан.
– Да-а?! – продолжал сиять Кашкин. – А что это означает? Впрочем, об этом вы расскажете в студии в завтрашней передаче «Щедровские времена». Как ваше имя?
– Лекант. Лекант Азимандийский.
– Очень приятно, Лекант, я Акакий.
В руки Леканта влетела визитная карточка с золотым тиснением.
– Итак, завтра в половине двенадцатого я жду вас с вашей подругой в студии «Щедровских времен». Будет прямой эфир. Вам понравится.
– Мы не хотим и никуда не пойдем! – возвысила голос я. – Оставьте нас в покое.
– Милая девушка, – трепетно сказал мне Кашкин, – не стоит скрывать свои душевные сокровища от всевидящего ока телевидения. Известность еще никому не помешала. Или вы просто не хотите ни с кем делить вашего дхимана?
– Дхиана, – поправила я. – Вы даже это слово произнести правильно не можете.
– Это неважно.
– Это важно. Мы никуда не пойдем, ни на какую передачу.
– А мне этот человек понравился, Тийя, – неожиданно сказал Лекант. – Давай выполним его просьбу. В этом ведь нет ничего позорного?
– Ну это как сказать.
А Кашкин заверещал, как заяц по весне:
– Что вы, что вы, Лекант! В сотрудничестве с телевидением абсолютно нет ничего позорного и предосудительного! Наоборот, телевидение дает вам возможность раскрыть себя, показать себя другим!