Не рычи на меня, Медведь!

Бахарева Мария

— Ох, что-то мне кажется непростой это медведь бродит, — бурчала она, сидя в кресле перед телевизором и косилась на меня.

Меня эти взгляды пугали и я делала вид, что не замечаю их. А по ночам мне всё так же снились кошмары, в которых я брела то по снежной пустыне, то по лесу, то плыла в воде и неизменно от кого-то убегала. И натыкалась на мужчину, который мне вроде был знаком, но лица толком не рассмотреть. И никак не могла его вспомнить.

Просыпалась в холодном поту и до утра меня съедала какая-то непонятная тоска, что выть хотелось.

Но потом приходило утро и я будто превращалась в себя, если это была я.

Иногда к нам заходил Семёнович, реже с Егором. Бабушка в такие их визиты находила мне дела во дворе, если погода была более-менее, или просила покормить кур и коз. Если же погода была ужасная, то она выдавала мне задание и отправляла в дальнюю комнату. Я перебирала травинки, составляла из них скрутки для благовоний, реже перебирала гречку от камушков и неочищенных зёрен. Но с Егором бабушка общаться мне не давала.

Дед даже как-то не выдержал и они поругались из-за этого. И хотя бабушка упомянула про метку зверя на мне. Семёнович только посмеялся и сказал, что это всё сказки и ничего подобного нет и не было. На что баба Нюра обиделась на него и выгнала из дома.

Порой приходили и другие обитатели деревни. Те, кто остались здесь жить постоянно. За мазями от болей в суставах, за микстурами от кашля. Про каждого баба Нюра мне потом рассказывала. И я знала кто из жителей в кого оборачивается, кто слабый ведьмак или просто человек, не захотевший покидать родные места.

В тот день, ближе к вечеру, баба Нюра засобиралась на улицу. Погода стояла ужасная, весь день валил снег, а к вечеру разыгралась настоящая метель, завывающая в трубе.

— Пойду дойду до Глашки, у неё Пётр совсем спиной мучается, надо проведать, да мазь занести, — произнесла она на мой недоумённый взгляд.

— Неужели до завтра не подождёт? — нахмурилась я.

— Не подождёт, — у них сегодня утром мазь закончилась. — А ты дома сиди, никуда не выходи. Приду сама кур и коз покормлю.

— Хорошо, — рассеянно кивнула я и вернулась к чтению книги, что дала мне баба Нюра.

Книжка оказалась весьма занимательная и я не заметила, как пробежало уже почти четыре часа. Я вскинула взгляд на часы и мне стало как-то не по себе. За окном давно стемнело, а бабушка всё ещё не вернулась.

Я оделась и вышла во двор, решив сама покормить животных. Вдруг бабушка задержится, что им голодным теперь сидеть?

Подлив коз, собрав яйца и задав всем животным корма, я вышла из сарая, где был скотный двор и побрела к дому, сопротивляясь яростным порывам ветра и летящим в лицо колючим крошкам снега.

Сарай и загон, с животными, располагался почти в конце большого участка, от дома метрах в сорока. Небольшое расстояние, но не тогда, когда яростные порывы ветра пытаются сбить тебя с ног. Ноги оскальзывались по натоптанной дорожке и несколько раз я чуть не упала.

Уже подходя ближе к дому я увидела, что во двор зашла баба Нюра. Вдруг она замерла и во всю силу лёгких крикнула мне:

— Надя, замри!

Я

в страхе замерла, боясь пошевелиться. Что там, за моей спиной? Почувствовала, как в поясницу что-то толкнулось. Потом фыркнуло. И ещё раз толкнулось. В животе похолодело, а сердце упало куда-то в пятки и бешено затрепетало где-то там. В ушах зазвенело и я побоялась потерять сознание от страха.

Толчки в спину прекратились. Я расширившимися от ужаса глазами смотрела на бабушку, что тихо оседала под калитку, хватаясь за сердце.

Я медленно повернулась и встретилась взглядом с огромным бурым медведем. Он сидел прямо передо мной и внимательно меня разглядывал. Могу поклясться, что его глаза были совсем не такие, как у животных, что я видела до этого. В них будто было какое-то понимание.

Я отступила на шаг, а медведь недовольно заревел и поднявшись, двинулся ко мне.

Я вновь замерла, зажмурившись и стараясь не дышать. Молоко в ведре, и яйца в корзинке так и сжимала в обеих руках.

Почувствовала, как моё лицо обдало жаром дыхания хищника. Он внимательно обнюхивал лицо, а потом уткнулся носом в мои ноги. Я была в длинном тулупе и валенках. Толчок оказался весьма ощутимым и я рухнула на спину, больно приложившись затылком о дорожку так, что чуть зубы не выскочили.

Молоко и яйца были навсегда потеряны для нашего стола, а я открыв глаза наблюдала, как в замедленной съёмке, приближение ко мне этого огромного медведя.

Вдруг на него справа бросилась пятнистая тень. А я полетела в пустоту.

Глава двадцать шестая

Тая

Я очнулась буквально через несколько секунд. По двору катался клубок животных. Точнее каталась, взметая столбы и куски слежавшегося снега, засыпая очищенные дорожки, большая пятнистая кошка, по кисточкам на ушах, я определила её, как рысь.

Рысь летала, откидываемая огромным медведем по всему двору, поднималась и снова бросалась в бой. Медведь стоял практически надо мной, истекал кровью, грозно рычал и не подпускал рысь ко мне. Да и рысь не была целой, уже подволакивала заднюю лапу, по шее текла кровь.

Я в ужасе вжалась в сугроб за спиной, боясь, что это огромное животное наступит на меня и раздавит.

Вдруг раздались выстрелы, один, потом ещё несколько. Палили какие-то мужики, забегающие во двор. Медведь рыкнул и рванул от них вглубь участка, за плодовые деревья, за сараи для животных.

Мужики, с ружьями наперевес, кинулись за ним по сугробам. На улице гудели моторы снегоходов. А я снова почувствовала, как меня накрывает темнота.

Открыв глаза, обвела глазами знакомый потолок, бревенчатые стены, шторки в мелкий цветочек и полки, выглядывающие в щель между шторок, которые закрывали моё ложе от общей комнаты. В комнате очень тихо разговаривали.

— А я тебе говорю поймают его по следам крови, Егор хорошо его потрепал, — услышала я басовитый шёпот соседа Семёновича.