Не рычите, маэстро, или счастье для Льва

Тур Тереза

Ира с утра как-то нервничала. Хотелось лечь и не шевелиться. А потом просто уехать втроем по Скандинавии, как они и планировали, без всего этого буйства. Но платье было на ней, диадема закреплена в волосах, все нарядились, ждут жениха. Олеся уже вернулась, сообщила:

– Все в порядке. Психует.

Аделаида Станиславовна только кивнула. Ее вопль:

– Это я должна постараться хорошо сыграть? – слышали все. И не факт, что только две-три прилегающие улицы.

– Маша, может не надо? – Ирина смотрела на дочь Олеси с ужасом.

Как и на Сашу. Дети с чего-то решили, что разнообразные глупости на лестнице – хорошая идея. Дескать -

– Ну ничего с ним не будет, - смеялась Олеся. – Порисуют немного, выдадут конфеты, поговорят комплиментов. Сам хотел, чтобы приметы не нарушались – пусть и пострадает. Томбасова без жалости мучали.

Ирина подслушивала под дверью. Все веселились. Только у Левы голос был какой-то напряженный. Он что, всерьез решил, что если конфет будет недостаточно, ему невесту не отдадут?

– И последнее задание, - раздался голос Маши.

– Какое? – прорычал Сергей. Его бас разносился хорошо. И, кстати, комплименты он подсказывал замечательно.

– Спойте.

– Что?

Музыканты так удивились, словно у них потребовали, чтобы они выкрали Мону Лизу из Лувра.

– Только я записывать сама буду. Потом везде повыкладываю.

Несколько секунд тишины. Потом Лева мурлыкнул ноту. И… Ирина узнала мелодию, почувствовала ее за секунду до того, как она зазвучала.

– Такого снегопада, такого снегопада, давно не знали здешние места…

Все. Она не выдержала. Тихо растворила дверь – и вышла к любимому. Он, увидев ее, замер. У него дыхание перехватило. Петь он не мог. Хорошо, что остальные не растерялись, подхватили музыку. Не дали песне оборваться.

А Лева и Ирина качнулись друг к другу, обнялись.

– Танец, - тихонько подсказал кто-то. И они закружились на лестничной площадке, как две совершенно счастливые снежинки, в окружении тех, кто любил их и кого любили они.

И чуть-чуть об Артуре)))

Каждый портит свою жизнь так, как считает нужным.

И чего мешать?

(ВК)

– Ты почему зеленая?

Я увидела дочь, пришедшую со школы – и просто остолбенела.

– Я не зеленая, - оскорбленной пароходной сереной взвыла Катя. – Я – мятная!

Я посмотрела повнимательнее на эту… мятную зелень. И чуть не взвыла. Где моя девочка? Неясно. А вот тринадцать ее лет – вот они…Как по часам. Откуда взялось это чудовище с упрямо поджатыми губами, зло сверкающими темными глазами в обрамлении длиннющих ресниц. Где…

– Волосы, - простонала я. – Где? Коса… Мы же с тобой… Отращивали. С самого детства.

Я понимаю, умом, наверное, понимаю, что раз все живы, почти здоровы, то ничего не произошло. Наверное. Ну, зеленая, как жаба. Ну, коса, с детства рощеная.

– Это все глупости, мама.

Катя посмотрела на меня хмуро. Отвернулась. Хотела было проскочить мимо меня в

комнату. Но тут… Сверкнуло на крыле выразительного папиного носа что-то…

– Это. Что?

– Пирсинг, - с негодованием глянула на меня юная… - И, мама, я в этой отстойной школе учиться больше не буду.

Баааааам.

Что-то лопнуло во мне. Разлетелось осколками.

– Школа. – Теперь заголосила и я. Стены, услышав мою постановку голоса, чуть дрогнули, но устояли.
– Вот так просто – там учиться не буду? В школе при консерватории?

– Да кому все это надо, - не осталась в долгу дочь, продемонстрировав свои прекрасные вокальные данные. – Весь этот бред с вашими скрипочками? С тирлим-тирлимами. Все эти Бахи и Брамсы ваши бесконечные. Вы устарели еще лет сто назад. Вами с вашей классикой только детей пытать.

– И это ты у нас запытанная? Бедная?
– схватилась я за голову.

– Что тебя это все дало? Твоя школа при консерватории и классическое музыкальное образование? Сильву заглавной партией раз в год? И каждый раз трястись – может, кого другого поставят! А отцу? Его песенки дурацкие в квартете дебильном и рояль, на котором он почти не играет, потому что у них Лева есть?

– Катя. Что ты несешь?

Честно говоря, я понятия не имела, что сказать. Такого просто быть не могло. Не со мной. Не в нашей семье. Не с моей девочкой-скрипачкой.

– Правду, - ничуть не смутившись отвечала дочь.
– Я все высказала в школе – можете, кстати, забирать документы. Все сказала тебе. И обязательно выскажу все отцу.

– Ах, отцу, - протянула я. Схватила телефон, выбрала номер: - Давай прямо сейчас.

– А давай, - ребенок закусил удила. Меня тоже трясло, пусть уж и бывший муж насладится. А то все время – папа хороший, а я так. Мегера. Уроки заставляю делать и на дополнительные занятия по музыке загоняю.

Трубку ожидаемо никто не брал. Ну, кто у нас самый занятой человек? Кто б сомневался.

– Как обычно, - отчего-то нахмурилась Катя.

Мне б помолчать, но я уже не могла:

– Ну, на последние его выступления ты сама не захотела идти. Хотя почему-то сделала крайней меня.

– Что я там не видела? Его новых вешалок?

– Катя.

– Что Катя. У него вешалки – одна другой противнее. И девочка теперь рядом есть. Одной из них. Ма-ша. Пусть с ней и общается. Пусть она к нему на концерты и ходит. Весь этот отстой старперский слушать.

– Довольно, - прервала я поток обличений. Меня уже ощутимо подтрясывало. – Я не желаю все это проходить в одиночку. Собираемся.

– Куда.

– К отцу.

– Зачем.

– Масленницу справлять будем. Вся Москва гуляет – чем мы хуже.

– Мама, он же что-то там поет.

– Ничего. Отвлечется.

Приглашаю всех в книгу про Артура))))

Скоро-скоро-скоро.

Конец