Не считая собаки
Шрифт:
– А «Трое в лодке» Джерома у вас есть? – нашелся я.
– Сейчас посмотрю. – Она двинулась в конец зала.
– «Не считая собаки», – крикнул я вдогонку и, как только она скрылась за стеллажами, юркнул обратно в свой укромный угол.
Я смутно надеялся, что сеть будет открыта или хотя бы мерцанием обозначит скорую готовность, но среди подпирающих потолок книжных полок не наблюдалось даже намека на ее присутствие. И никаких подсказок насчет текущего года.
Я стал по очереди заглядывать на титульные страницы книг. 1904. 1930. 1921. 1756. Эх, беда с этой литературой. Она тоже вне времени. 1892. 1914.
У входа звякнул колокольчик. Я осторожно выглянул из-за стеллажа, надеясь увидеть Верити. Но в магазин вошли три дамы в меховых палантинах и шляпках с фигурно заломленными полями.
Посетительницы остановились прямо у двери, любовно отряхивая меха от снега, словно поглаживая, и переговариваясь высокими аристократическими голосами, слегка в нос.
– …и сбежала с ним! – закончила самая правая. Ее палантин напоминал распластанную Принцессу Арджуманд. – Так романтично!
– Но ведь он фермер! – воскликнула средняя. Ее меха больше походили на Сирила и шириной не уступали бульдожьей спине.
– И что такого, что фермер? – возразила третья. – Я рада, что она за него вышла. – Палантин у нее был самый роскошный, с лисьими головами, которые поблескивали стеклянными глазками. – Иначе так бы и чахла на церковных собраниях и благотворительных ярмарках. Позвольте, а что же я хотела купить? Я еще сказала Гарольду утром, не забыть бы, когда попаду в «Блэкуэлл». Что же?
– А мне нужен подарок на день рождения крестнице, – сообщила та, что с Сирилом на плечах. – Чем бы ее порадовать? «Алисой», пожалуй, хотя я никогда не понимала, что дети в ней находят. Какая-то чехарда бессмысленная. Тут исчезли, там появились.
– Ой, смотрите! – воскликнула «лиса», беря со стола новинок книгу в зеленой суперобложке. Рука в рыжей, под цвет палантина, перчатке заслонила название, но автора я разглядел. Агата Кристи. – Вы читали ее последний роман?
– Нет, – покачала головой укутанная в Сирила дама.
– Да, – отозвалась «Принцесса Арджуманд». – Там…
– Нет-нет-нет! – «Лиса» остановила ее взмахом рыжей перчатки. – Не рассказывай, чем закончится. – Она повернулась к «Сирилу». – Вечно Кора всю интригу испортит. Помнишь «Убийство Роджера Экройда»?
– Сравнила! Мириам, не ты ли сама допытывалась, по какому поводу такая шумиха в газетах? – возмутилась «Принцесса». – Как еще было объяснить, не раскрывая, кто убийца? И потом, здесь с «Роджером Экройдом» совершенно ничего общего. Тут про девушку, которую пытаются убить, то есть это мы должны так думать. А на самом деле…
– Не рассказывай! – воскликнула «лисичка».
– И не собиралась, – с достоинством ответила «Принцесса». – Я просто хотела намекнуть, что иногда мы принимаем за преступление вовсе не преступление. Восприятие бывает обманчивым.
– Как в «Тайне авторучки» [60] , – подхватила «Сирил». – Нам кажется, будто это первое преступление, а выясняется, что уже второе. Первое произошло много лет назад, и никто о нем даже не подозревал, а убийцей…
– Не рассказывай! – «Лисичка» зажала уши ладонями
– Это сделал дворецкий, – сообщила «Сирил».
– Ты же не читала! – возмутилась «лисичка», отнимая ладони от ушей.
– Не читала. Но это всегда дворецкий.
Свет погас. Странно, сейчас ведь день, и даже если вдруг отключилось электричество, зал с такими большими витринами не может погрузиться в кромешный мрак. Я вытянул руку, нащупывая соседний стеллаж. Он оказался твердым и сырым, словно каменная кладка. Я осторожно шагнул к нему – и чуть не рухнул в пропасть.
60
«Тайна авторучки» (The Fountain Pen Mystery) – вымышленный детектив, написанный Гарриет Вейн, персонажем Дороти Сэйерс.
Нога нащупала пустоту. Я отпрянул, шатаясь, и плюхнулся всем весом на камень. Лестница. Тогда я пошарил вокруг, прохлопывая ладонью грубую каменную стену – вверх, потом вниз. Винтовая лестница с узкими клиновидными ступенями. Похоже, я в башне. Или в темнице.
Было зябко и промозгло, едва уловимо тянуло плесенью. Вряд ли темница: в подземельях пахнет куда хуже. Но если это башня, то из бойницы где-нибудь наверху должен сочиться свет, и где он? Даже собственную руку не разглядеть. Значит, подземелье.
Или, мелькнула обнадеживающая мысль, из-за прыжков туда-сюда во времени я заработал такую перебросочную болезнь, что совершенно ослеп.
Я нащупал в кармане спичку и чиркнул ею о каменную кладку. Ага, зря надеялся. Со всех сторон теснились каменные стены и каменные ступени. Точно, темница. Значит, на Оксфорд 2018-го или 1933-го можно не рассчитывать.
Бум на темницы был в семнадцатом веке. С шестнадцатого по двенадцатый, впрочем, тоже. А до того типовую английскую застройку составляли большей частью свинарники да хижины. Чудесно. Застрял в средневековом норманнском подземелье.
А может, в закоулке лондонского Тауэра, и через несколько минут сюда ввалится толпа туристов. Но что-то подсказывает – вряд ли. Ступени в неярком свете спички показались совсем не стертыми, и стена без поручней.
– Верити! – крикнул я в темноту.
Эхо запрыгало с камня на камень – и увязло в тишине. Я осторожно встал и, обеими ладонями скользя по каменной кладке, двинулся наверх, нащупывая ступени ногой. Раз ступень. Два.
– Верити, ты здесь?
Молчание. Еще ступень.
– Верити!
Следующая ступень качнулась предательски, я замахал руками, хватаясь за что попало, но только ссадину получил. Съехав вниз, я больно грохнулся на колено.
Будь Верити здесь, она бы услышала. Однако я все равно позвал еще раз. Гулкая тишина взорвалась странным звуком – диким шуршанием и хлопаньем крыльев, несущимся прямо на меня. Летучие мыши. Отлично. Я загородился невидимой рукой. Хлопанье усилилось, но я по-прежнему ничего не мог разглядеть, хоть и пялился в темноту до рези в глазах. Шелест надвигался, крыло мазнуло по локтю. Великолепно. Эти мыши тоже ни черта не видят. Я снова замолотил руками, и шелест, оглушив на миг, начал стихать, удаляясь. Я медленно и бесшумно опустился на ступень.