Не сердитесь, Иможен! Возвращение Иможен
Шрифт:
– Позвольте полюбопытствовать, куда это вы собрались, Уильям Мак–Грю? – крикнула она, бросив очередную покупательницу.
Разочарованный Уильям медленно обернулся.
– Да уж, Элизабет Мак–Грю, – с горечью проговорил он, – если хотите знать мое мнение, вы и вправду чертовски любопытны, но в вашем возрасте характер уже не исправишь!
– А вы настолько испорчены, что хотели улизнуть в «Гордого Горца» и пьянствовать там с этой омерзительной рыжей тварью, позором всего Каллендера!
Уильям едва не вскипел, но предпочел использовать
– На вашем месте, Элизабет, я бы попридержал язык… Мисс Мак–Картри не из тех, кто стерпит оскорбление от какой–то бакалейщицы, годной только продавать бисквиты и свиное сало! Поэтому я нисколько не удивлюсь, если она придет сюда и устроит вам заслуженную трепку. Добавлю, кстати, что это доставило бы огромное удовольствие всем, включая меня, вашего супруга, ибо я сыт по горло той жуткой мегерой, в которую вы превратились, Элизабет Мак–Грю!
С этими словами Уильям, пользуясь наступившей тишиной, величественно переступил порог бакалеи и побежал к «Гордому Горцу».
Иможен пришлось отвечать на такое множество заздравных тостов, что она пребывала в некоем радостном возбуждении, все более возносясь над древними законами равновесия. Констебль Сэмюель Тайлер, прислонясь к двери, неодобрительно наблюдал эту картину. В то же время он невольно восхищался стойкостью мисс Мак–Картри.
– Еще несколько лет – и она не уступит в выдержке своему покойному папе! – шепнул он входящему Уильяму Мак–Грю.
Джефферсон Мак–Пантиш всегда завтракал, обедал и ужинал в комнатушке рядом с приемной – таким образом он мог, не отрываясь от еды, наблюдать за дорогой в Каллендер. Едва он успел поднести к губам вареную картофелину, сдобренную мятой, как вдали показалась высокая фигура. Хозяин гостиницы сразу узнал Иможен Мак–Картри, о которой хранил столь страшные воспоминания. Совершенно забыв о картофелине, он нервно сглотнул и чуть не подавился. В результате, когда Иможен вошла в холл «Черного Лебедя», перед ней предстал задыхающийся и красный, как рак, Мак–Пантиш.
– У вас, что, неприятности, мистер Мак–Пантиш?
– Пока – нет, мисс…
– Но вы их как будто ждете?
– Послушайте, мисс Мак–Картри, мне шестьдесят два года… и жить осталось не так уж много… и я хотел бы провести эти годы на покое. Дело за малым – продать «Черного Лебедя» и уехать на родину, в Комри… Но мне никогда не найти покупателя, если из–за вас о гостинице пойдет дурная слава! Ну, что я вам сделал, мисс Мак–Картри? За что вы преследуете безобидного трактирщика, который даже не подозревал о вашем существовании, пока вы не явились три года назад в этот дом и не учинили в нем бойню?
– Ну–ну, мистер Мак–Пантиш, не стоит быть таким злопамятным! Да, мне пришлось убить, но только спасая собственную жизнь. И раз уж в любом случае тут остался бы труп, так лучше того типа, чем мой! Вы согласны?
– Конечно… – без особого убеждения в голосе подтвердил Мак–Пантиш. – А можно узнать, что вас привело в «Черного Лебедя» сейчас, мисс?
– Мне надо повидать
У хозяина гостиницы вырвался жалобный стон.
– Неужто вы опять за свое?
Иможен рассмеялась.
– Не думаю, чтобы этот джентльмен оказался опасным субъектом… Джон Мортон живет у вас?
– Он не спускался ко второму завтраку… Сказал горничной, что слишком устал и хочет отдохнуть.
– Что ж, я сама поднимусь наверх. Скажите мне номер комнаты.
– Но это же запрещено! – с ужасом вскричал Мак–Пантиш.
– Что именно?
– Дама не должна подниматься в комнату джентльмена! Здесь приличная гостиница!
А вот замечания такого рода делать как раз и не следовало!
– Уж не пытаетесь ли вы намекнуть, мистер Мак–Пантиш, что я недостойна уважения? – сухо бросила Иможен.
– Избави меня Бог, мисс Мак–Картри!
– Или, может, мне закрыт доступ в вашу гостиницу?
– Конечно, нет!
– Имейте в виду, мистер Мак–Пантиш, я все–таки дочь капитана Мак–Картри, а к моему отцу тут все относились с должным почтением!
– Разумеется, мисс, разумеется…
– И папа не потерпел бы, чтобы его единственную дочь оскорблял какой–то чужак!
– Чужак?
– Вы ведь родились не в Каллендере, правда?
– Нет, в Комри…
– Значит, вы здесь человек посторонний. А теперь – довольно, мистер Мак–Пантиш! Я и так потеряла из–за вас слишком много времени. В какой комнате живет мистер Мортон?
– В седьмой.
– Спасибо.
Хозяин «Черного Лебедя», как потерянный, смотрел вслед Иможен. Глядя, с какой непреклонной решимостью она поднимается по лестнице, бедняга чувствовал, что всякое сопротивление бесполезно. Возвращаясь в комнатушку, где остывал его завтрак, Мак–Пантиш вспоминал, как его бабушка уверяла, будто огненно–рыжие мужчины и женщины поддерживают тайную связь с дьяволом. И трактирщик пришел к выводу, что старуха была на редкость проницательной особой.
Добравшись до двери седьмого номера, Иможен постучала с лишь ей одной свойственным тактом. Этот грохот мог бы разбудить всех постояльцев на обоих этажах гостиницы. Мак–Пантиш тоже его услышал, но только вздохнул с величайшим смирением и принялся меланхолически пережевывать кусочек мяса, уже покрывшийся пленкой холодного жира. Не получив ответа, мисс Мак–Картри повернула ручку, и дверь открылась.
– Мистер Мортон! – позвала Иможен, просовывая голову в щель.
Тишина. Шотландка нетерпеливо распахнула дверь настежь.
– Мистер Мортон, вы у себя?
Да, мистер Мортон был у себя, но ответить никак не мог, ибо гело его с веревкой на шее тихонько покачивалось на стенной вешалке. Сначала Иможен почему–то подумала, что, наверное, старик почти ничего не весит, потом – об упорстве, с каким он хотел покинуть этот мир, поскольку согнутые в коленях ноги почти касались земли. Наконец, оценив положение, мисс Мак–Картри едва не позвала на помощь, но передумала и, крепко заперев за собой дверь, вышла.