Не совсем мой, не совсем твоя

Воронцова Татьяна

Ник усмехнулся, поглаживая пальцем один из жутковатых шрамов на щеке.

– Она просила, чтобы с нее сняли порчу. Избавили ее от этого ужасного псориаза и этой ужасной бессонницы. Врачи ничем не могут ей помочь. Она даже в церковь ходила, представляешь? Батюшка выслушал ее и наложил епитимью. Трижды в день читать «Отче наш», трижды в день еще что-то, перед сном «Покаянный канон» – и так в течение десяти дней. При этом пост, воздержание и прочее. Не пить, не курить, не сквернословить… – Он снова усмехнулся. – Ее хватило на один день. После чего она плюнула на

молитвы и решила прибегнуть к более простому и действенному средству – заключить со мной сделку. Я обязуюсь избавить ее от всех напастей, а она обещает исчезнуть из моей жизни навсегда.

– Блин, – буркнула Ксения, глядя на носы своих кроссовок, – как же ты ее избавишь? Я хочу сказать, кто может избавить ее от того зла, которое она сама себе причинила?

– Ну может, достаточно просто сказать, что я ее прощаю, и весь ее невроз пройдет сам собой?

– А ты готов? – спросила Ксения шепотом, поворачиваясь и глядя ему в глаза. – Готов сказать, что ты ее прощаешь?

Его лицо уже не пересекают полоски пластыря. Накануне сняли и швы, так что теперь ничто не мешает оценить ущерб, причиненный ему наемниками этой достойной женщины. Спасибо хоть края порезов оказались ровными и сошлись безо всяких узлов и уплотнений.

– Готов, если это послужит гарантией твоей безопасности.

– Если… – пробормотала Ксения. – А если нет? Ведь есть еще Борис.

«Он не потерял ничего от своей красоты, – сказала Каталина, которая увидела его первой. – Но его обаяние стало темным, как у Таммуза». Таммуз или не Таммуз, но нечто демоническое в его облике и впрямь появилось.

– С Борисом поговорили.

– Господи! – перепугалась Ксения. – И как он после этого разговора? На ногах-то стоит?

Ник посмотрел на нее с упреком.

– Поговорили – это значит поговорили.

Интересно кто? Не иначе как Вадим…

– И что же?

– Как мы и предполагали, он здесь ни при чем. О нем можно забыть. Он уже сыт по горло всеми этими разборками и хочет только одного: спокойно дожить до пенсии. Илона даже не посчитала нужным оплатить его лечение, так что теперь он для нее всего лишь придаток к рулевому колесу, ничего более. Что ж, мужика можно понять.

…а может, и сам Хэнк, этому типу тоже палец в рот не клади. Не кто иной, как он, подсунул Нику тот пневматический пистолет, из которого вылетела цельнометаллическая пуля, пробившая коленную чашечку Бориса.

Хэнк тоже навещал Ника в больнице, и хотя Ксения ни разу с ним здесь не встречалась, она повсюду обнаруживала следы его недавнего присутствия. Любимые сигареты Ника, две книги Джона Лилли, CD-плейер с наушниками, пачка лазерных дисков с программами Института Монро… Однажды она стала свидетельницей их телефонного разговора. Ник произнес не так уж много слов, но среди них были такие, как «сверхсознание», «синхронизация мозговой активности», «интегративный опыт». По всей видимости, недавние трагические события ничуть не охладили его пыл, и он, как истинный гуру, собирался любой ценой поддерживать в своих учениках стремление к духовному совершенству.

Вахтанга же, благодаря которому

Ник мог наслаждаться всеми удобствами отдельной палаты и первоклассным медицинским обслуживанием, она и вовсе ни разу не видела, только слышала постоянно: Вахтанг сказал то, Вахтанг сказал это, нужно посоветоваться с Вахтангом… После снятия швов Ник начал было собираться домой, но Каталина, вызвавшаяся согласовать этот вопрос с заведующим, вернулась с известием, что вести речь о выписке можно будет только после консультации в отделении пластической хирургии, а это произойдет не раньше завтрашнего утра. Невидимый и практически неуловимый Вахтанг мало-помалу превращался в какую-то нуминозную фигуру. Его приказы не обсуждались, любое, даже самое робкое, возражение было равносильно богохульству.

– Бог ты мой! – с непритворным ужасом вымолвил Ник, впервые увидев себя в зеркале. – На кого я стал похож…

– На дурака! – отрезала Ксения. – Слушай, я купила на рынке немного клубники. Положи в холодильник, если не будешь есть сразу… Что? ЧТО?

Бледный, подавленный, ошеломленный, он стоял, прислонившись к стене, и смотрел на нее широко раскрытыми глазами.

– Ник, что с тобой? Тебе плохо?

Ксения осторожно коснулась пальцами его лба, перечеркнутого багровой лентой шрама.

– Ты выйдешь за меня замуж? – спросил он хриплым шепотом.

– Конечно. – Она спокойно встретила его взгляд, моментально прояснившийся и преобразивший все лицо. – Почему ты спрашиваешь?

Он пожал плечами, улыбаясь во весь рот счастливой, глуповатой улыбкой влюбленного мальчишки.

– Так принято. Ну, я должен спросить, понимаешь? Это называется «сделать предложение».

– А-а… Понятно.

Привстав на цыпочки, Ксения дотянулась губами до его губ. Руки Ника обвились вокруг ее туловища, приподняли, оторвали от пола… Ох, так ведь и упасть недолго!

Задыхаясь от смеха, они кружились по больничной палате, то и дело натыкаясь на мебель и производя ужасный, непотребный шум.

– Так-так, – сварливо начала, появляясь в дверях, дежурная медсестра, – это что еще за карнавал?

Объяснять не хотелось (да и кого это касается, кроме них двоих), поэтому они выскочили из палаты, сбежали по лестнице на первый этаж, пересекли вестибюль, а уж оттуда, держась за руки и придурковато хихикая, рванули в парк и затерялись в лабиринте тенистых аллей.

– Ладно, если не в понедельник, то во вторник я точно отсюда вырвусь, – возбужденно говорил Ник, глядя на Ксению горящими от предчувствия близких перемен глазами, как будто и не жил с ней целых три недели полноценной семейной жизнью, как будто все только начиналось… – Это невыносимо – торчать столько времени среди этих больных и убогих, постепенно тоже начиная чувствовать себя полнейшей развалиной. Завтрак, обед, ужин… вечерний просмотр телепередач… заглавный аттракцион – визит лечащего врача… Черт! У меня дел невпроворот! Телефон просто разрывается. Олег, конечно, по мере сил окучивает моих клиентов, но среди них, увы, встречаются такие, кто не желает иметь дела ни с кем, кроме меня.