Не совсем мой, не совсем твоя
Шрифт:
– О чем ты?
– Кто бы ни стоял за всеми этими событиями, на этот раз он нанес мне действительно ощутимый удар.
– Ну, насколько я понимаю, выбор невелик. Либо Илона, либо Борис. Кто-то из этих двоих. Осталось только понять, кто именно.
– Навряд ли Борис.
– Ты прострелил ему колено. Думаешь, он это забыл?
– Думаю, нет.
– Илоне же, между нами говоря, вообще не на что на тебя обижаться. Тем более что ты полностью рассчитался с ней.
– Да, я рассчитался с ней, – нехотя соглашается Ник. – Но именно после того, как я с ней
– А что же?
– Ей нужен я.
– Ты? – сквозь зубы переспрашивает Ксения. – Или красивая игрушка?
Он вылезает из-под одеяла, морщась, натягивает джинсы. Его обработанные антисептиком раны явно побаливают, хотя он в этом не признается. В кармане куртки, висящей на спинке стула, – пачка сигарет. Непослушными пальцами Ник выцарапывает одну и, присев на подоконник, закуривает, надеясь на то, что теплый майский ветерок, врывающийся в открытое окно, унесет весь дым на улицу и никто ничего не заметит.
Подойдя вплотную, Ксения молча прижимается щекой к его плечу.
– Это Илона, – чуть слышно произносит Ник. – Ее работа.
– Ты уверен?
– Да. Если бы заказчиком был Борис, мне бы накидали как следует и дело с концом. Ну, переломали бы руки-ноги. А эти гады… они же меня, можно сказать, и не били. Перед ними стояла другая задача: испортить мне лицо. Лицо, понимаешь? И это значит, что заказчик – женщина.
Женщина, неожиданно потерявшая то, что, по ее мнению, принадлежало ей одной.
– Но ты же вернул ей деньги. Что еще нужно сделать, чтобы избавиться от нее?
– Мне надо подумать.
– Давай уедем в деревню. В какую-нибудь глухую деревню в Тульской губернии. Я буду доить корову, ты – рубить дрова…
– Разведем кур, кроликов… – Он тихонько смеется. Потом целует ее в затылок и ласково высвобождается из ее объятий. – Давай спать, Ксюша. Утро вечера мудренее.
Глава 18
Стоило Ксении встретить взгляд этих страстных, удлиненных, агатово-черных глаз, как она почувствовала себя полностью порабощенной. Плененной, очарованной, завороженной… Годилось любое из определений.
– Здравствуйте, меня зовут Каталина. А вы, конечно же, Ксения. Я знаю о вас все.
– Рада познакомиться, – пробормотала Ксения.
Стоя на пороге, Каталина продолжала разглядывать ее с любезной улыбкой, словно они повстречались на светской вечеринке. Мягкие широкие брюки в стиле марлен, короткий приталенный жакет, замшевые туфли явно не отечественного производства, замшевая сумка на длинном ремешке. Выбор истинной леди.
– Эй, не будь такой противной, – подал голос Ник, которого снова уложили под капельницу. – Лучше поцелуй меня.
В мгновение ока Каталина оказалась рядом. Склонилась над ним, осыпала поцелуями каждый незаклеенный пластырем квадратный сантиметр его кожи. Потом поднесла к его лицу раскрытую ладонь (Ксения обратила внимание на ее не длинные, но тщательно отполированные ногти, покрытые бесцветным лаком) и некоторое время держала, напряженно всматриваясь
– Это пройдет. – Присев на край кровати, Каталина ласково гладила Ника по забинтованным предплечьям. – Пройдет, мой мальчик. Не бойся.
– Она предупредила меня, – хрипло произнес Ник, глядя ей в глаза полными слез глазами. – Но я не послушал…
– Ничего, ничего… Могло быть хуже.
– Я знаю.
Ксения отвернулась. Их любовь друг к другу была столь очевидной, что заставила ее ревновать. К тому же на вид этой женщине было не больше сорока лет – фактически ровесница Илоны. Чуть больше, чуть меньше… но в матери она ему в любом случае не годилась. Это было ясно как божий день.
– Я говорила с лечащим врачом, – сообщила Каталина, подбирая с пола свою упавшую сумочку и вешая ее на спинку стула. – Он считает…
Пробормотав, что ей нужно позвонить, Ксения вышла из палаты и уселась на диван в просторном, светлом, заставленном комнатными растениями холле. Позвонить… А что сказать? Правду? Вот тут-то и начнется шоу! Ложь? Но за последние месяцы она так увязла во лжи, что, наполовину выбравшись, уже не хотела обратно.
Просидев в ступоре целых полчаса, она так никому и не позвонила. Теперь, когда Ник в безопасности (во всяком случае, временно), нужно не ломать голову над тем, как объяснить родителям свое исчезновение, а постараться как можно быстрее попасть домой. Цветы давным-давно следует полить. И Матильда со вчерашнего вечера сидит голодная… О том, что еще вчера она была озабочена главным образом собственной безопасностью, а не безопасностью Ника, она почему-то забыла.
Зато Ник не забыл. Это выяснилось минуту спустя, когда Ксения вошла в палату и посмотрела на них – на него и Каталину, – безмолвно спрашивая: ну что, наворковались?
– Ксюша, – начал Ник, – думаю, сегодня тебе не стоит ехать домой.
Она заморгала.
– Но я…
– Знаю, знаю: мама, Матильда… Но прошу тебя, пожалуйста, один-единственный раз прислушайся к моим словам.
– А разве я никогда…
– Пожалуйста, – повторил он с нажимом. – Без вопросов. Без возражений. Просто сделай, как я скажу. – Он перевел дыхание и, видя, что она молчит, продолжил: – Поезжай к Каталине и поживи у нее… ну хотя бы пару дней. Пусть мама накормит Матильду. Пусть Ольга поработает вместо тебя. До тех пор, пока…
– Пока – что?
– Мне нужно время, чтобы решить проблему. И делая это, я должен быть спокоен за тебя.
– Ты надеешься, лежа на больничной койке, за пару дней решить проблему, которую до этого не смог решить за год?
Ник переглянулся с Каталиной. Та сидела с невозмутимым видом и не обнаруживала ни малейшего желания вмешиваться.
Но Ксения уже знала, что придется ответить согласием. Присутствие Каталины само по себе делало отказ невозможным. Начни она сейчас показывать характер, и что подумает о ней эта женщина?