Не спрашивай
Шрифт:
— Без оригинала, — сказал Джон, — мы не потянем работу. У Зары Котор есть факс?
— И это будет ее вина, — добавил Келп. — И твоя. И всей твоей страны.
— Я сделаю пометку, — предложил Грийк. — Посмотрите.
И шариковой ручкой на белой бумаге блокноте что-то написал. Они заметили, что тсерговский алфавит невероятно похож на американский.
— Хорошо? — спросил Грийк и приподнял блокнот, показывая запись.
— Отлично, — согласился Дортмундер. — А теперь перейдем к шпионским «штучкам».
— Конечно,
— Эти предметы нужны мне для замка в Вермонте. Мне нужны глаза внутри, мне необходимы уши, прежде чем я войду в него.
— А-а, ну да. У нас есть для этого все необходимое.
— Вот и здорово, — сказал Дортмундер. — А так как ты шеф безопасности, то знаешь, как их применить на практике.
Грийк выглядел слегка ошарашенным:
— Конечно, Чон, — ответил он, но уже с меньшей решимостью, чем прежде.
Дортмундер ввязался в это дело не для того, чтобы жалеть кого-либо.
— Завтра мы отправляемся в Вермонт. Ты возьмешь всю свою шпионскую экипировку.
— Хорошо, Чон, — согласился Грийк, и ему удалось изобразить храбрую улыбку на лице. — Намечается авантюра? Вы будете шпионами.
— Верно, — сказал Дортмундер и махнул в сторону телефона. — Я позвоню? Местный звонок.
— Ну, конечно.
Дортмундер набрал номер и вскоре услышал малоприятный голос Арни Олбрайта:
— И что?
— Джон Дортмундер.
— Чего ты хочешь от меня?
— Задавался вопросом, есть ли у тебя пластик.
— О, естественно, коммерческая сделка. Никто не звонит Арни Олбрайту просто спросить как дела, просто поболтать.
Дортмундер закатил глаза:
— Я и звоню поговорить, Арни, — солгал Джон, — вот только я тороплюсь. Возможно, мы сможем поболтать, когда я приеду, если у тебя есть пластик.
— А когда ты приедешь ко мне, то начнешь еще сильнее торопиться, — поддел Арни. — Слушать меня — занятие не из легких, а взглянув на меня, и вовсе убежишь. У меня есть то, что ты хочешь. Заезжай.
— Спасибо, Арни.
Повесив трубку, Дортмундер сказал Келпу:
— Я знаю, что не хорошо так говорить, но не хотелось бы иметь дела с Арни Олбрайтом.
— Так ты встретишься с Арни сам, верно? А я просто дождусь тебя? Встретимся в час? — выпалил Келп.
— Без вариантов, — ответил Джон.
В поезде метро, мчащемся по окраине города, раздался голос Келпа:
— Как ты думаешь, какие шансы, что они не перепутают ларцы?
Дортмундер задумался и ответил:
— 50/50
Келп засиял:
— Ну, вот видишь? В конце концов, ты не законченный пессимист.
33
— Вас двое, — удивился Арни Олбрайт, когда открыл дверь и увидел Дортмундера и Келпа с натянутыми улыбками на лицах. — Значит, Дортмундер, ты привел с собой человека, чтобы разговаривать с ним, а не со мной.
— Нее, — ответил Джон.
— Я попросил его,
— И даже нос не вытянулся, счастливчик, — пошутил Арни и отошел, чтобы те вошли в его вонючую квартиру.
Жилье Арни напоминало своего владельца, такое же седое и грубое. Через огромные окна в небольших комнатах открывался вид на черный метал пожарных лестниц и грязную коричневую стену гаража высотой максимум четыре фута. Стены были украшены частью коллекции календарей, что собирал Арни. Красивые картинки, эротические изображения, глупые карикатуры дополняли месяц январь. В свою очередь январь везде начинался со всевозможных дней недели. Под снимками автомобилей из каждой автомобильной эры, красоток из каждой эры распущенности, плюс куча милых щенят, котят, жеребят и утят, которые вызывали сахарный диабет. Иногда, дабы взбодриться, календарь начинался с октября или марта. Напротив окон, выходящих на паркинг, стоял старый библиотечный стол, поверхность которого облюбовали несколько менее ценные полугодовые двойные календари, аптечные календари и те, чьи карандашные рисунки так нравились девушкам. На столе лежал небольшой бумажный пакет коричневого цвета. Именно на него и показал Арни со словами:
— Вот зачем вы пришли. А не повидаться со мной. Люди не горят желанием встречаться со мной, можете поверить мне на слово.
— Ты слишком строго себя судишь, — заверил его Дортмундер и придвинулся ближе к столу с бумажным пакетом.
Арни присел за стол и произнес:
— Дортмундер, кончай болтать ерунду. Я знаю, каким отбросом меня считают. Люди в этом городе, прежде чем забронировать столик в ресторан, звонят туда и интересуются «А придет ли Арни Олбрайт?». Я в курсе происходящего, Дортмундер.
Каким же все-таки нелегким было общение с Арни. Как согласиться и одновременно не согласиться с ним? Дортмундер сделал ход конем и сменил тему:
— Значит пластик у тебя на руках, да?
— Садись, Дортмундер, — предложил Арни. — Если, конечно, сможешь выдержать вонь вокруг меня.
Дортмундер и Келп заняли кресла, что стояли возле стола. Дортмундер старался держаться хладнокровно, по-деловому, на лице Келпа отражалось маниакальное чувство товарищества и сочувствия.
— Окей, — сказал Дортмундер, — начнем.
— Это все мой желудок, — начал Арни. — Мой собственный желудок ненавидит меня, это он всему виной, из-за него у меня такое дыхание. Вы можете почувствовать его аромат, от меня несет как из туалета.
— Все не так плохо, Арни, — успокаивал Джон, но по факту это было в разы хуже.
Келп с маской кабуки из дружелюбия на лице спросил:
— У тебя есть карточки для нас, верно, Арни?
— Именно поэтому вы здесь, — ответил Арни и вытряс из пакета полдюжины кредитных карт, на каждой из них с помощью резинки крепился клочок исписанной бумаги. — Вот.